Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

сразу приостановил свой план сделать Руперта главнокомандующим. 30 августа он отправил ему письменное подтверждение своего доверия: «Будучи уверен в вашем великодушии и особенно в вашей преданности и дружбе, я безоговорочно верю вам». В качестве причины такого внезапного заявления Карл указал своему племяннику, что должен был передать устно податель этого письма. Нет никаких сомнений, какое сообщение получил от него Руперт. Таким образом, король осторожно передал ему, что едва ли сможет назначить его generalissimo в то время, когда группа мятежников может в любой момент объявить его старшего брата королем. Пока подобная перспектива курфюрста не будет подтверждена или опровергнута, с реорганизацией армии нужно подождать.

Свое разочарование Руперт постарался не выказывать, держа себя с максимально возможным спокойствием. У него были другие заботы. Положение на границе Уэльса вызывало беспокойство. В июне роялисты потеряли Освестри, а в Северном Уэльсе накопилось недовольство из-за постоянных ссор офицеров Руперта с жившим в Конвее старым архиепископом Уильямсом, который утверждал – достаточно разумно, – что местные жители отвернутся от короля, если будет нанесен урон их торговле шерстью и скотом. Его протесты были тщетны, и люди, в особенности те, кто разводил скот, уже начинали проявлять враждебность. В то же время в Южном Уэльсе один из командиров кавалерии и любимцев Руперта сэр Чарльз Геррард действовал чрезвычайно успешно, консолидируя практически весь регион в поддержке короля и оттеснив в Пемброкшир Роуленда Лохарна с его парламентскими войсками. Но больше всего Руперта беспокоил замок Монтгомери, обладание которым было жизненно важно для обеспечения контроля над северными болотами Уэльса и для отправки войск, которые по-прежнему время от времени высаживались в Честере, из Дублина в их штаб-квартиру в Шрусбери. Его хозяин, лорд Герберт Чербери, отказался пустить туда гарнизон и, когда Руперт послал за ним, не приехал под смехотворным предлогом, что он «недавно поступил на курс медицины». 7 сентября этот эксцентричный ученый лорд согласился передать замок силам парламента, чтобы они разместили там свой гарнизон, но с единственным условием: солдаты не переступят порога его библиотеки. Попытка роялистов отвоевать замок была отражена и привела к потерям. Говорили, что Руперта это расстроило больше, чем потеря Йорка, когда он увидел, какое грозное препятствие встало между тем местом в Северном Уэльсе, где он набирал рекрутов, и базой их подготовки в Шрусбери.

В то же время король, стоявший лагерем в Корнуолле возле Боконнока, был слишком рад собственной удаче, чтобы осознать потенциальную опасность стуации на границе Уэльса. Его силы под началом новых командиров приближались к загнанному в тупик графу Эссексу, вынуждая его отступать все дальше по полуострову в сторону Фоуи. Уорик не мог добраться до него с моря из-за неблагоприятного направления ветра, а к тому времени, когда это ему удалось, роялисты уже заняли аванпосты над гаванью Фоуи, так что он не смог высадиться, чтобы помочь своему кузену. 26 августа кавалерия Горинга заняла деревни Сент-Блейзи и Сент-Остелл, в то время как отряд королевской пехоты пробрался в лагерь врага, где ему почти удалось взорвать пороховой склад. 27-го Эссекс снова призвал парламент прислать ему помощь, пока не стало слишком поздно. Перед лицом грозящей катастрофы Комитет Обоих королевств действовал быстро. Было приказано: графу Манчестеру идти на юго-запад, а по морю доставить в Фоуи груз провизии на сумму 3000 фунтов. Но Эссекс не стал ждать. 31 августа он разрешил своей кавалерии под командованием искусного Бальфура под покровом темноты сделать попытку прорваться через кольцо роялистов. Умело воспользовавшись неровностями местности, они смогли обмануть роялистов и ускользнуть. В это же время Эссекс, бросив пехоту и орудия, доплыл до одного из кораблей Уорика и ушел морем.

Его пехота и пушки остались взаперти в Фоуи. Теперь, после ухода Эссекса, командовал ими лондонский ветеран Филип Скиппон. На военном совете он упрямо настаивал, что они могли бы, по меньшей мере, попытаться вырваться, но офицеры и солдаты были слишком удручены событиями последнего месяца, а после того, как их бросил Эссекс, и вовсе пали духом. Не получившему поддержки Скиппону не оставалось ничего, кроме как запросить мира, и в воскресенье 1 сентября пехоте разрешили уйти, оставив оружие, боеприпасы и пушки. Оружие – 36 пушек, 10 000 мушкетов и пистолетов и несколько повозок с грузом пороха и спичек – пришлось роялистам очень кстати, но они не хотели обременять себя пленными, поэтому ограничились тем, что зачислили к себе всех, кто выказал готовность перейти на сторону короля. Побежденная армия прошла сквозь строй солдат короля, не пытаясь храбриться или даже просто сохранять достоинство. Они «сбились в кучу, как овцы, хотя и не столь невинные, и были такие грязные и понурые, каких нечасто встретишь», – с презрением писал один кавалер. Между тем роялисты быстро перешли от насмешек к грабежу. Филип Скиппон, единственный человек, сохранивший мрачное достоинство, подъехал к королю и сказал, что его люди нарушают условия сдачи. Карл холодно посмотрел на него, но приказал восстановить порядок.

X

Лидеров парламента обуял страх. «С тех пор как умер Пим, – жаловался доктор Бейли, – среди них не было ни одной умной головы. Многие были хорошими, способными людьми, но ни один не обладал таким великим всесторонним умом… Если бы у руля не стоял сам Господь Бог… их уже давно не было бы». Но может, Господь уже не сидел у руля? Пресвитерианцы, участвовавшие в Вестминстерской ассамблее, весь август, пока Эссекс и его армия были in extremis[29], усматривали признаки гнева Господнего и со своих кафедр осуждали «опасные и безнравственные» доктрины, угрожавшие Богу и навлекшие наказание на его людей. Проповедуя в парламенте (внимательный доктор Бейли тоже там присутствовал), Томас Хилл и Херберт Палмер «ясно дали им это понять» и не постеснялись «возложить грехи общества и парламента на тех, кто, строго говоря, и был виновен». Виновными, по их мнению, были Роджер Уильямс, который «под видом свободы совести» защищал евреев, турок и папистов в своем «Кровавом догмате преследования за убеждения», книге, которую следовало предать публичному сожжению, Джон Милтон за его «Доктрину и порядок развода» и неизвестный автор книги «Смертность человека». Но Господь еще не утолил свой гнев, и неделю спустя они узнали, что Эссекс бежал, а его пехота в Фоуи сдалась.

Повешение еще двух католических священников-миссионеров, Ральфа Корби и Джона Дакетта, состоявшееся 7 сентября в Тайберне, едва ли могло отвлечь внимание людей от известия об этой катастрофе. Однако в ситуации с религией, которая теперь быстро менялась, индепенденты доставляли больше хлопот, чем паписты и прелатисты. В своих проповедях, с которыми пресвитерианские священники