Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

достаточного количества боеприпасов и кавалерии, стояла армия, вдвое превышавшая их по численности. Сделав визуальный подсчет их сил, лорд Элхо, командовавший ковенантерами, полностью уверился в победе. Монтроз, не имея на этот раз больших надежд повторить свой бескровный успех со Стюартами, Робертсонами и Грэмами, послал сообщить Элхо, что у него есть данные королем полномочия лейтенант-губернатора Шотландии. Он потребовал подчиниться ему или, по меньшей мере, установить перемирие для обсуждения вопроса, поскольку это был воскресный день. Элхо, который не признавал королевских полномочий, отказал сброду Монтроза в общепринятых правах армии, ведущей войну. Он схватил его посланца, поклялся повесить его, когда закончится бой, и отправил назад передать, что считает День Господень вполне подходящим для выполнения дела Господа. Потом назвал своим солдатам девиз дня: «Иисус и никакой пощады» – и приготовился уничтожить врага.

У Монтроза было некоторое преимущество за счет небольшого подъема земли. Главную опасность для его меньших по численности сил представлял обход с фланга и окружение, поэтому он выстроил их, сформировав всего три шеренги, но теперь его фронт стал существенно длиннее, чем у Элхо. В середине Монтроз поставил Макдоналда и его ирландцев, справа – отряд из Атолла, в общей сложности 800 «высоких, сильных и смелых людей», на левом фланге – Грэмов.

Элхо начал бой с того, что бросил свою кавалерию на ирландскую пехоту. Внезапно отряд Макдоналдов ринулся вперед с такими душераздирающими криками и бряцанием оружием, которые, несмотря на довольно слабую огневую поддержку мушкетов, заставили всадников Элхо остановиться. Монтроз воспользовался этим моментом замешательства, чтобы пойти вперед. Ирландцы с криками стремительно набросились на пехоту Лоуленда, и местные новобранцы поджали хвост, а опытные солдаты дрогнули. Кавалерия Элхо тщетно пыталась разметать ирландцев, атаковав их с фланга, но люди из Атолла, у которых не было пороха, принялись метать в них камни, и те, развернувшись, поскакали прочь, сбивая с ног некоторых своих пехотинцев. К этому времени люди Монтроза захватили пушку Элхо, хотя в ней уже не было необходимости, поскольку разгром полностью состоялся, и еще до захода солнца Монтроз триумфально вошел в Перт. Все склады, оружие и лошади Перта были к его услугам. Прошло ровно две недели с тех пор, как он с двумя соратниками пересек границу, чтобы начать эту отчаянную авантюру, и вот теперь одержал громкую победу и завоевателем вошел в третий по величине город Шотландии.

Аргайл спешно выехал на театр военных действий, чтобы принять всесторонние меры для подавления восстания. Войскам, стоявшим на границе, был дан приказ немедленно идти на север. В Ньюкасле шотландские лидеры провели совещание, и лорд Ливен отправил срочное послание, в котором советовал любой ценой не допустить, чтобы Монтроз и ирландцы завладели Хайлендом, где они могли принести Шотландии «много несчастий, которые наглость этих варваров, пытающихся закрепиться в самом сердце нации», способна навлечь.

Его послание слишком запоздало. Со всех сторон стекались роялисты, чтобы присоединиться к Монтрозу, – граф Эрли и его младшие сыновья, Огилви и Грэмы с земель, лежавших к югу от Перта, Натаниэль Гордон, прискакавший от своего отца с 30 всадниками. Усилившись таким образом, Монтроз двинулся в направлении Абердина. В то же время Аргайл собирал силы для преследования и отправил канцлера Лоудуна в Англию, чтобы тот опроверг слухи о победе Монтроза, которые подрывали доверие Лондона к ковенантерам. Но история о «прискорбной катастрофе» в Тибберморе дошла туда раньше него, и везде шотландцев встречали хмурые взгляды их удрученных союзников.

XII

На фоне этих мрачных новостей шотландские уполномоченные и их английские коллеги из дома Дерби пытались уладить спор между Кромвелем и Манчестером. С начала этого года шотландские союзники приносили одни разочарования. За шесть месяцев осады они так и не смогли взять Ньюкасл. Своей победе в Марстон-Муре они были обязаны Кромвелю. И вот теперь у них возникли серьезные проблемы в собственной стране. По мере того как падало доверие к ним, падало и доверие к их английским друзьям. Повсюду, за исключением Вестминстерской ассамблеи богословов, силу набирали сектанты. В Ассамблее они могли задержать, но не предотвратить принятие пресвитерианских реформ, спланированных большинством. Но в палате общин, когда в нее поступали предложения от Ассамблеи, они могли сделать больше и делали это. 13 сентября 1644 г. Оливер Сент-Джон предложил создать комитет, «чтобы попытаться найти какой-нибудь способ привести чувствительную совесть тех, кто не вполне согласен с общими правилами, которые надлежит установить, в согласие со словом Божьим». В палате это разумное предложение не вызвало разногласий, но, когда о нем услышали шотландские представители, они возмутились, поскольку усмотрели в этом невинном на вид действии скрытое проникновение смертоносной доктрины терпимости. По их мнению, никакая совесть не может быть настолько чувствительной, чтобы возражать против предложений пресвитерианцев. Те, кто прикрывается такими сомнениями, пренебрегают Божьей волей и, следовательно, грешны или могут дать повод для греха другим.

В предложении Сент-Джона они усматривали – вероятно, не без основания – руку Кромвеля, который все еще находился в Лондоне, улаживая свои споры с Манчестером. Но еще не знали, что третьим членом опасного триумвирата был их друг Гарри Вейн. Им нравилась его вежливая манера выражаться, его страстное благочестие и его многочисленные за последний год попытки укрепить альянс и взаимопонимание между шотландцами и англичанами, и они, видимо, пришли к уверенности, что Вейн, несмотря на изменения, которые он внес в проект Ковенанта, на их стороне против сектантов. Поэтому, когда в процессе долгих пререканий Вейн достаточно красноречиво умолял о необходимости обеспечить для людей с «чувствительной совестью» определенную толерантность, они были задеты и почувствовали себя обманутыми и преданными.

Предложение об «адаптации» к чувствительной совести, как это стали называть, было принято 13 сентября 1644 г., и в тот же день палата проголосовала за то, чтобы выразить благодарность Оливеру Кромвелю за его великую победу в Йорке над принцем Рупертом и маркизом Ньюкаслом. Значение этого решения было до боли ясно шотландским представителям. Они погрузились в мрачные размышления о своих неблагодарных союзниках, о зловредном короле, сидевшем в Оксфорде, и о собственной стране, ставшей добычей кровожадных ирландцев и окруженной таким количеством зла, что им оставалось только довериться Богу и молиться о лучшем исходе.

Летняя кампания не была окончательно завершена. Король после того, как принц Мориц отправился осаждать Плимут, повел наступление на восток. Эссекс высадился в Саутгемптоне, чтобы принять командование над тем, что осталось от его армии, а именно пехотой без оружия и экипировки, кавалерией, измученной отступлением из Фоуи и испытывавшей большую нехватку лошадей. Сильно потрепанные войска Уоллера в Фарнхеме были на грани бунта. Люди