Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс

Вторым делом Уилкинса было избавиться от воспоминаний от девушки из Германии. Несмотря на апельсиновые деревья Больцано и лыжные трассы Сельвы они решили пойти разными путями. Вернувшись в свою квартиру, он разбил все[1083], что она ему дарила.

Тем временем Розалинд Франклин вела борьбу с собственными отношениями. Она вела двойную жизнь, качавшуюся то в сторону веселья, то в сторону невзгод. За пределами Королевского колледжа она была счастлива, общительна и окружена сетью родных и друзей[1084], а вечера проводила вместе с руководителем симфонического оркестра[1085]. На работе она была обособленной, унылой и замкнутой. Она производила впечатление неприступной, выделялась аристократическим поведением и разговором[1086]; за глаза ее называли «Рози», точно так же, как Уилкинс был «Дядюшка Морис», а Рэндалл – «Джей-Ти». Ее единственными доверенными лицами[1087] был верный аспирант Рэй Гослинг, заботливый техник по снимкам и жена Брюса Фрейзера Мери, которая узнала, что Франклин контрабандой провезла из Франции в Англию[1088] особую рентгеновскую пленку, спрятав ее в бюстгальтере. Все остальные лишь изредка могли мельком взглянуть на ее альтер эго. Когда Франклин узнала, что она и Маргарет Пратт, одна из аспиранток, отправляются в Шропшир на выходные, она предложила встретиться и погулять. Они поднялись вместе на Каэр-Карадок; Пратт была удивлена[1089] теплотой и дружелюбием женщины, которая обычно никого к себе не подпускала. А однажды вечером один техник был поражен[1090] превращением Франклин прямо в духе Золушки, когда она заглянула однажды вечером проверить эксперимент и была почти неузнаваема в вечернем платье.

Если ее коллег интересовало, что она о них думает, они могли бы найти ответ в письме, которое она отправила[1091] своей американской подруге Энн Сэйр в начале марта 1952 года. «Самые молодые» были «очень милы, но никого из них не назовешь блестящим». Пара тех, кто постарше, были «добрыми и приятными». Остальные люди средних лет и пожилые были «попросту отталкивающими», при этом не было ни одного с «превосходными или хотя бы хорошими мозгами».

Для Уилкинса лаборатория Франклин была закрытой зоной[1092] с запретом на передачу новостей. Были лишь слабые намеки на то, что в ней происходит: никаких статей или докладов, лишь краткие отчеты о ходе работы по ее гранту и ежегодное посещение в декабре Комитета биофизики Совета по медицинским исследованиям. На деле же за ее дверью работа шла с переменным успехом. Они с Гослингом неслись вперед в одном направлении, но только для того, чтобы увязнуть при начале исследования области, которая изначально не выглядела коварной. Но они наткнулись на настоящее золото: достаточное для них, чтобы написать первую статью, в которой утверждалось, что ДНК является спиралью, и – хотя Франклин никогда об этом не узнала – дать некоторые подсказки, позволившие Джиму Уотсону и Фрэнсису Крику занять свое место в истории.

Франклин систематически работала[1093] над тем, как вода влияет на структуру ДНК. Увеличивая относительную влажность, трансформировала «влажную» ДНК в «мокрую», и наоборот. Она назвала «А-формой» влажные волокна, которые позволили Уилкинсу и Гослингу сделать красивый кристаллический снимок в апреле 1950 года. Мокрая ДНК, которую она назвала «В-формой», давала другую картину: четкий X-образный рисунок, который, согласно расчетам Стокса и Крика, получался при спиральной структуре. Это был рисунок «спирального креста»[1094], который она показала Уилкинсу с «видом спокойного превосходства», хотя конкретно тот образец – одна из ее самых первых попыток – был не особенно впечатляющим.

Франклин никогда не сомневалась, описывая В-форму как спиральную. A-форма, которую открыли Уилкинс и Гослинг, но которую Рэндалл определил для работы ей, представляла куда большие трудности. Первоначально она полагала, что у этой формы тоже спиральная структура с регулярными искривлениями, возникающими вследствие удаления воды, из-за чего она каким-то образом приобретала кристаллический вид. Попытки определить структуру А-формы привели ее на территорию, на которую до тех пор не ступала нога кристаллографа: втягивание и без того громоздкого анализа Паттерсона в трехмерное пространство в попытках пробить путь сквозь путаницу из спирали и кристалла. Это был славный подвиг – позднее Макс Перуц назвал это «одной из самых сложных концепций в кристаллографии»[1095], – и на поиск хоть какого-то ответа ушли месяцы.

Тем временем они с Гослингом нащупывали путь во мраке[1096] без видимых признаков света в конце туннеля. Их камера с регулируемым наклоном наконец-то была построена и выдавала очень хорошие снимки волокон ДНК, закрепленных на разогнутой скрепке. Запись данных представляла собой скучный процесс, требующий участия двух человек: Франклин стояла в передней части слабо освещенной комнаты, измеряя расположение и интенсивность каждого пятна на проецируемом изображении с рентгеновской пленки и громко называя цифры Гослингу, записывавшему их на учетных карточках. На сторонних наблюдателей они производили впечатление «закопавшихся в бумагах и никуда не продвигавшихся»[1097]. Вскоре сложности с анализом Паттерсона, усугубленные какими-то случайными результатами, увели их в сторону[1098] – настолько, что Франклин начала сомневаться в своем первоначальном убеждении, что А-форма имеет вид спирали. В феврале 1952 года она выдвинула предположение в отчете для гранта[1099], что структура состояла из двух или трех спиральных нитей, туго переплетенных вокруг общей продольной оси. Через два месяца, стоя в очереди на обед вместе с Фрэнсисом Криком во время заседания в Кембридже, она призналась, что больше не верит в спираль[1100]. Крик сказал ей, что этого не может быть и что в ее вычислениях должна быть ошибка.

Конференция в Югославии[1101] той весной должна была стать желанным перерывом, особенно при том, что она была приглашена рассказать о достоверных фактах (рентгеновских характеристиках угля), а затем отправилась в отпуск на Далматинское побережье. По возвращении в Королевский колледж к ней вернулись сомнения. Ее «антиспиральная фаза» достигла своего пика 15 июля 1952 года, когда Уилкинс получил рукописную карточку от Франклин и Гослинга[1102]. Она была окружена черной рамкой, как сообщение о смерти, и объявляла «с глубоким сожалением о смерти Спирали ДНК (Кристаллической)». Причиной смерти была «длительная болезнь, которую не удалось облегчить с помощью бесселевских инъекций». Такая эпитафия рабочей гипотезы, кажется, точно отражала мнение Франклин в то время; она наконец-то вышла на «элементарную ячейку» – базовый кирпичик каждого