Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Национальный исследовательский совет был поддержан матерью Уотсона[1062], которая написала туда, что самое время преподать ее сыну суровый урок. Тем не менее ей пришлось противостоять людям, готовым давать ложные сведения, лишь бы сохранить Уотсона в Кавендишской лаборатории. Его защитники писали убедительные письма[1063], обещая, что он посвятит себя изучению биохимии путем исследования ВТМ в Кембридже. Это звучало разумно, но было ложью, поскольку Уотсон был твердо намерен остаться в Кавендишской лаборатории, чтобы заниматься рентгеновской кристаллографией. Уотсон должен был произвести сильное впечатление на тех, кто грешил против истины ради него: Макс Перуц, Джон Кендрю, Сальвадор Лурия, Макс Дельбрюк и даже сэр Лоренс Брэгг – не забывая и Германа Калькара из Копенгагена, с которым поступили нечестно и письмо которого в Национальный исследовательский совет было составлено (на хорошем английском) Джеймсом Д. Уотсоном.
В качестве рождественского подарка или в знак примирения Уотсон и Крик передали Уилкинсу свои токарные заготовки[1064] для изготовления моделей молекул. Джон Рэндалл также пытался принести мир[1065] в свое отделение; он пригласил Уилкинса и Франклин к себе в кабинет и поручил каждому из них отдельный проект по исследованию структуры ДНК. То, каким образом он распределил обязанности, могло отражать его незнание, кто чем занимается, или иметь более циничные мотивы. Уилкинс должен был полностью сосредоточиться на «мокрой» картине, которую открыла Франклин; а Франклин должна была ограничиться кристаллами «влажной» ДНК, которую Уилкинс считал своей вотчиной. Уилкинс подчинился распоряжению Рэндалла и в духе рождественских дней вручил Франклин все, что осталось[1066] от волшебной ДНК Зигнера.
Розалинд Франклин не осталась[1067] в Лондоне на рождественские праздники. Она отправилась к друзьям в Париж, где горько жаловалась на «клоунов», с которыми ей приходится работать в Королевском колледже. Она также прямо обратилась к Жаку Мерингу, прося предоставить ей место в любимой Центральной лаборатории.
Глава 23
Гонка в равных условиях[1068]
Январь 1952 года. Осталось чуть более года до того, как некто совершит то, что Лайнус Полинг назовет «величайшим прорывом в биологической науке за последние столетия»[1069]. За эти немногие месяцы нужно было сделать еще очень многое, а в пазле еще недоставало некоторых ключевых деталей, или они были уложены не совсем верно. То, как мы могли тогда видеть ДНК, напоминало какой-то знакомый портрет, откуда некий вандал вырезал черты, делающие лицо моментально узнаваемым.
Перед Рождеством «люди в Королевском колледже» справедливо осмеяли вывернутую наизнанку модель ДНК Крика – Уотсона, но не могли предложить чего-то лучшего. Они даже не знали, сколько нитей имелось в молекуле ДНК. Одной нити недостаточно для объяснения высокой плотности ДНК, и однонитевая молекула раскачивалась бы из стороны в сторону по всему ядру. Морис Уилкинс полагал, что наличие трех нитей более вероятно, чем двух, даже несмотря на то что трехнитевая конструкция Брюса Фрейзера не соответствовала данным. На тот момент все были согласны, что нить ДНК идет спиралью – но это убеждение вскоре будет поколеблено.
Розалинд Франклин убеждена, что фосфатные группы лежат с внешней стороны ДНК, но внутренняя анатомия молекулы остается загадкой. Имеется несколько намеков, от которых польза такая же, как от случайных заглядываний внутрь желудка во время малоинвазивной хирургической операции. Астбери показал, что основания уложены стопкой парящих пластин, а Мэссон Гулланд доказал, что они удерживаются вместе за счет водородных связей – но ни у кого не было идей о том, как одно основание соединяется с другим. А как насчет выявленного Эрвином Чаргаффом манящего соотношения оснований, A = T и C = G? Еще одно природное совпадение? Или ключ, который поможет как-то разобраться во всей этой плачевной неразберихе?
Создание правдоподобной модели структуры ДНК будет славным триумфом, но от него будет мало толку, если он не принесет понимания принципов работы ДНК. Модель Крика – Уотсона была не только сделанной криворуко с точки зрения структуры; ее создание не имело никакой цели. Если ДНК действительно является материалом генов – а даже теперь некоторые фанатичные сторонники верховенства белков остаются непреклонны, – то она должна быть способна выполнять две основные назначенные ей жизненные функции.
В первую очередь, со своего привилегированного места внутри ядра она должна руководить повседневной жизнедеятельностью клетки от изготовления структурных белков и ферментов, управляющих метаболизмом, до специальных операций вроде сокращения мышц, секреции гормонов и запуска нервов за счет электрических импульсов. Андре Буавен полагал, что ДНК является «основным управляющим центром»[1070], который руководит РНК в цитоплазме («второстепенным управляющим центром») для создания белков, которые потом отвечают за все остальное. Предложенная им схема отвечала имеющимся данным – но каким образом ДНК управляет РНК? Структура ДНК должна, по крайней мере, как-то намекать на это.
Второй вопрос не менее затруднителен: ДНК должна быть способна удваивать собственную структуру так, чтобы каждая хромосома могла создавать точную копию самой себя, и каждая дочерняя клетка могла получать по одной копии во время деления. Самовоспроизведение – поразительный процесс[1071]: невообразимо быстрый (всего час на то, чтобы скопировать всю информацию до последнего бита в 46 хромосомах человека), на 100 % полный и на 100 % точный.
Такие вызовы бросала наука. Дополнительные уровни сложности и интриги добавляли участвующие люди – их личности и то, что ими двигало. Процесс уже ушел в сторону от величественного шествия к открытиям и грозил превратиться драку за приз, который годом ранее не выглядел стоящим подобной борьбы. По логике, это должна была быть гонка с одним участником, поскольку Билл Астбери увлекся жгутиками бактерий, а Уотсона и Крика дисквалифицировали за неспортивное поведение. Тем не менее единственный оставшийся участник – Королевский колледж – представлял собой дуэт с двумя явно независимыми выступающими, не знающими, движутся ли они в верном направлении. А Уилкинс и Франклин не могли предполагать, что поле останется в их распоряжении сколько-нибудь длительное время. Крик и Уотсон увлечены ДНК, амбициозны и изворотливы. Можно ли им доверять, что они вышли из игры? А также мог появиться участник, опоздавший к соревнованию, – темная лошадка по имени Лайнус Полинг, желавший заполучить сделанные Уилкинсом снимки
