Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс

структуры в трехмерную модель, изображая атомы деревянными шариками, химическую связь – деревянными штырями и используя медную проволоку для заполнения пустот. Они закончили свою модель в пятницу 6 декабря, она выглядела настолько впечатляюще, что они подумали, что разгадали структуру загадочной молекулы. Уотсон пошел домой, потрясенный сделанным ими «сенсационным открытием»[1050], а Крик позвонил Уилкинсу и пригласил его приехать в Кембридж и посмотреть на решение задачи, над которой в Королевском колледже работали все эти месяцы. Вскоре Уилкинс перезвонил и сказал, что они утром приедут на поезде.

Рэй Гослинг впоследствии вспоминал[1051] поездку в Кембридж, когда они ехали в одном купе с Уилкинсом, Франклин, Алексом Стоксом и Биллом Сидсом, еще одним членом группы Уилкинса. Они все были «довольно молчаливы», не только из-за напряжения, сохранявшегося между Уилкинсом и Франклин, но и вследствие их коллективной реакции на приглашение Крика. Парочка из Кембриджа были новичками в этой области; они никогда не занимались рентгеновским дифракционным анализом ДНК, единственной информацией, на которую они опирались, помимо исторических данных вроде стопки пенни Астбери были результаты Королевского колледжа, сообщенные им из лучших побуждений. А теперь людей, проделавших всю тяжелую работу, поставят перед свершившимся фактом, основанным на их результатах. Как говорил Гослинг, имелись реальные опасения, что «парочка из Кавендишской лаборатории могла снять все сливки с нашей работы».

Но когда прибывшие из Королевского колледжа собрались вокруг модели и посмотрели на нее, они почувствовали «ощутимое» облегчение. Конструкция Крика – Уотсона представляла собой комедию ошибок. Франклин начала без остановки перечислять «своим лучшим учительским тоном»[1052] все имевшиеся ошибки. Они довели до конца идею Уилкинса о трех переплетающихся спиралях, но, в основном, из-за того, что Уотсону не удалось извлечь что-либо полезное из речи Франклин, конструкция оказалась «полностью вывернутой наизнанку». Крик и Уотсон скрутили вместе три остова (длинные нити дезоксирибозы в сочетании с фосфатом), сформировав сердцевину структуры, от которой в стороны отходят основания.

Франклин объяснила, почему это было в корне неверно. Легкость, с которой вода входила в ДНК и выходила из нее, указывала на то, что гидрофильные фосфатные группы должны располагаться с наружной стороны; гидрофобные («ненавидящие воду») основания будут отталкивать воду, а потому должны находиться внутри. Кроме того, данные дифракционного анализа, продемонстрированные ею на коллоквиуме, также указывали на то, что самая плотная часть молекулы (фосфатная группа) расположена с внешней стороны. Даже содержание воды было неверным, причем на порядок. Эти и другие ошибки были критическими; они были очевидны каждому, кто хоть немного разбирается в химии и кристаллографии.

Крик пытался защитить модель; или, как выразился Уотсон, «Фрэнсис продолжал болтать свое»[1053]. Когда он остановился, за дело взялся Уотсон и быстро убедил сам себя в абсурдности этого предприятия. Все они продолжили вежливую беседу за обедом, и группа из Королевского колледжа отправилась домой более ранним поездом, чем ожидалось.

Модель ДНК Крика – Уотсона (версия один) имела важные последствия. Она укрепила предубеждение Франклин[1054] против попыток создания моделей молекул до того, как будут точно установлены кристаллографические и математические данные; в противном случае, модели можно будет делать «до второго пришествия», не зная, насколько они соответствуют истине.

Кроме того, фиаско заставило группу из Королевского колледжа осознать, что они участвуют в соревновании, которое может перейти[1055] в гонку. Более того, их соперники из Кембриджа были напористыми и амбициозными и рассматривали ДНК совершенно под другим углом; сейчас они выглядели заурядными любителями, но существовал риск, что они смогут каким-то образом прийти первыми. Но самое главное, Крик и Уотсон показали себя беспринципными ловкачами. Как оказалось позднее, Крик написал памятную записку[1056] об этой модели, в которой упоминалось, что идея «возникла под влиянием результатов, предоставленных нам сотрудниками Королевского колледжа». Единогласное мнение этих «сотрудников» заключалось в том, что их данные были использованы людьми, которые сами не потрудились провести какие-нибудь эксперименты.

Морис Уилкинс был особенно задет этим последним неприглядным фактом научной жизни. 11 декабря он напечатал письмо на именном бланке[1057], обращенное к «моему дорогому Фрэнсису». После дружеского приветствия он перешел прямо к делу. «С неохотой и большим сожалением» он сообщал «мнение большинства здесь», согласно которому Крику и Уотсону не следует «продолжать заниматься ДНК в Кембридже». Он лично всегда извлекал пользу из обсуждения своей работы с Криком, но «твое отношение» оставило у него «непокойное чувство в этом отношении». Теперь свободный обмен идеями и результатами был под угрозой. Он обсудил этот вопрос с Рэндаллом, который попросил его направить копию письма Перуцу. «Искренне твой, Морис» звучало здесь довольно странно.

Формальное письмо сопровождалось написанной от руки запиской[1058], отправленной в тот же день. Она была прочувствованной и сумбурной. «Я просто хочу сказать, насколько я сыт по горло этим всем, как скверно я себя чувствую от этого всего и как дружески расположен. Мы действительно оказались зажаты между силами, которые могут стереть нас в порошок». Уилкинс не упомянул о том, была ли Франклин одной из этих сил. Тем не менее Уилкинс сообщил Крику, что ему «пришлось удерживать Рэндалла, чтобы тот не писал Брэггу жалобы на твое поведение». Он советовал Крику «сбавить тон» с Брэггом и закончил поворотом в сторону униженного, но предположительно несломленного Уотсона. «А бедный Джим – могу я пролить крокодиловы и очень смущенные слезы?» Уилкинс подписал эту записку «Дружеский привет вам обоим, ваш М.».

Сообщения о недовольстве в Королевском колледже и, возможно, о недостойном поведении сотрудников Кавендишской лаборатории дошли до Брэгга, который выпустил распоряжение[1059]. В Королевском колледже работы над ДНК велись много лет; таким образом, ДНК остается исключительно в их ведении. Мораторий на исследования ДНК в Кембридже позволит Крику возобновить работу по изучению структуры белков, которой он должен был заниматься. Уотсон, которому не удалось добиться каких-нибудь успехов в изучении миоглобина, вместо этого будет использовать рентгеноструктурный анализ для исследования вируса табачной мозаики (ВТМ), одного из растительных вирусов, образующего правильные кристаллические структуры.

Новый проект Уотсона не был случайным решением, свалившимся с небес. Несколькими неделями ранее Национальный исследовательский совет США нагнал одного из своих самых изворотливых зарубежных научных сотрудников. Уотсон написал в Национальный исследовательский совет[1060], объясняя, почему грант, предоставленный на изучение биохимии в Копенгагене, должен быть переведен на его занятия рентгеновской дифракцией в Кавендишской лаборатории. Его письмо было настолько необдуманным, что Сальвадор Лурия направил Уотсону язвительное