Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рисунок Стокса изображал серию колеблющихся волн, накладывавшихся одна на другую, каждая из которых проходила слева направо и была смещена относительно нижележащей. Каждая волна показывала интенсивность рентгеновских лучей, которые будут отклоняться от правильной спирали на определенном уровне внутри структуры. Стокс обнаружил, что пик волны смещался в сторону все более высоких уровней; поскольку дифракционная картина была симметрична, получалось четыре расходящихся «луча», которые будут смотреться как тяжелая заглавная буква «X». На основании углов, под которыми пересекаются стороны буквы X, он мог рассчитать параметры спирали.
Уилкинс немедленно заметил[985], что это подтверждает его интуицию, что четырехлопастный рисунок ДНК спермы указывает на спираль. Четыре «лопасти» представляли собой лучи креста, которые оказались смазаны, поскольку молекулы ДНК в препарате спермы не были идеально выровнены.
В конце августа 1951 года Отделение биофизики преимущественно переживало фазу покоя. Франклин проводила отпуск во Франции, а Уилкинс улетел в Америку заменять Рэндалла на престижной Гордоновской конференции. Прежде чем уехать, Уилкинс оставил Франклин записку[986] о ДНК.
Казалось, возникшая в Кембридже конфронтация сошла на нет, и он предположил, что она сочтет его предложения полезными и конструктивными. Он объяснил, что с анализом Паттерсона наблюдались проблемы, поскольку он давал «неверную симметрию», и сказал, что Стокс использовал другой метод для расчета основных параметров молекулы ДНК. Оказалось, что она представляет собой спираль с шагом около 34 Å и диаметром 20 Å. Уилкинс добавил, что пока это «лишь домыслы» и что эксперименты Франклин с новой рентгеновской камерой будут «единственным способом прояснить этот вопрос». Он добавил: «Надеюсь, Вы хорошо провели отпуск, Ваш М. У.».
Пока все остальные покинули «цирк Рэндалла», его руководитель оставался за своим столом, мучаясь над письмом, которое одновременно выражало готовность помочь и настораживало[987]. Секретарь Королевского общества хотел встретиться с ним, поскольку им были недовольны: в Совете по медицинским исследованиям разделились мнения относительно продолжения финансирования отделения биофизики – «предприятия, которое до сих пор было скорее физическим, чем биологическим». Рэндалл незамедлительно направил продуманный ответ, но согласился встретиться и получил кое-какие советы по поводу того, как лучше подать деятельность отделения, чтобы обеспечить средства еще на пять лет. Один намек, который он сразу же и передал, состоял в том, что д-р Уилкинс как-то отошел[988] от своих великолепных микроскопических исследований живых клеток и его стоит вернуть на прежний курс.
Уилкинс получил письмо Рэндалла на эту тему, находясь на Гордоновской конференции, и ответил не сразу. Он получал удовольствие от поездки[989]: первый полет на авиалайнере, живописное расположение среди холмов Нью-Гэмпшира, три дня «свободного неформального обмена идеями» относительно нуклеиновых кислот и белков и возможность встретить настоящих экспертов по ДНК вроде Эрвина Чаргаффа. Доклад Уилкинса о рентгеновской картине ДНК был хорошо принят, и Чаргафф пригласил его навестить лабораторию в Нью-Йорке на обратном пути. Уилкинс летел обратно в Лондон в начале сентября с тимусной ДНК, подаренной Чаргаффом.
Из Лондона он отправился[990] прямиком в Берлин к семье своей девушки из Германии. Затем несколько дней в Мюнхене, а потом – конференция по биофизике в Стокгольме, где они вместе с Рэндаллом представляли работу отделения. В соответствии с рекомендацией Рэндалла Уилкинс сосредоточился на своих микроскопических исследованиях – только чтобы узнать, что сопровождавшая его всю жизнь «страсть к оптике» оставила его. К тому времени, как он вернулся в Королевский колледж в начале октября, он был намерен посвятить все свое время[991] разгадке тайн ДНК.
Это решение было принято в примечательное для Рэндалла время. Он услышал, что по неподтвержденным данным[992] Совет по медицинским исследованиям был готов предоставить отделению средства еще на пять лет, если его биологический аспект станет более очевидным. Но нежданно-негаданно он получил еще одно письмо, заставившее его встревожиться[993], на этот раз из Америки. Лайнусу Полингу наскучили белки, и он искал другой предмет, заслуживающий его внимания. Он просил Рэндалла выслать ему сделанные Уилкинсом рентгеновские снимки ДНК, поскольку, как он понял со слов одного приятеля, Уилкинс «не планировал интерпретировать их».
Ответ Рэндалла был суров и рекомендовал не вмешиваться[994]. «Уилкинс и другие сейчас активно занимаются интерпретацией снимков, и будет нечестно по отношению к ним и к работе лаборатории в целом передавать снимки Вам». На данный момент с продолжением Уилкинсом работы над ДНК можно будет смириться – по крайней мере, Джону Рэндаллу.
В сентябре, когда Уилкинс все еще отсутствовал, Франклин и Гослинг наконец-то начали делать снимки волокон[995] предоставленной Зигнером ДНК, которые они растянули вдоль разогнутой скрепки. Они подтвердили, что влажные волокна ДНК дают геометрический узор из точек – кристаллический рисунок, который Уилкинс демонстрировал в Кембридже. Тем не менее результат получался совершенно иным[996] при дополнительном смачивании волокон. Даже при том, что их первым снимкам не хватало выдержки, было ясно, что пятна исчезли, а на их месте появился симметричный рисунок в виде буквы X.
Когда Уилкинс вернулся, Франклин пришла к нему и показала снимки «мокрой» ДНК. Она сделала это с «холодным превосходством»[997], которое он счел настораживающим. Изображения были смутными, но Уилкинс смог разобрать букву «X», предсказанную Стоксом с помощью анализа Бесселя и прикнопленную к доске в лаборатории на расстоянии нескольких дверей.
Казалось, что настал подходящий момент поделиться новыми данными с Франклин – но если Уилкинс полагал, что она будет благодарна, то он глубоко ошибался. Он был «ошарашен» ее реакцией[998], когда они вместе со Стоксом принесли ей схему «Волны в Бессель-на-Море» и начали объяснять, что все это значит. Она слушала в первый момент, а затем не выдержала: «Как вы смеете интерпретировать за меня мои данные!»
Именно в этот момент их отношения стали выходить из-под контроля. Уилкинс не имел ни малейшего представления,
