Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс

в социальном и интеллектуальном плане. Его жизнь не была целиком посвящена науке; он описывал, как его увлекли[1117] вечеринки, теннис и поездки на конференции, везде было полно «куколок», у которых он не пользовался сколько-нибудь значимым успехом. Уотсон все еще производил довольно странное впечатление: высокий и неуклюжий «неопрятный юнец»[1118], «одевавшийся как бродяга»[1119], с обескураживающе прямым взглядом, чрезмерно широкой улыбкой и фыркающим смехом. Он ассимилировался, отрастив волосы и активно используя англицизмы в речи; даже если на нем были не теннисные шорты, его нельзя было назвать иконой стиля.

ДНК незаметно вернулась на сцену весной 1952 года, когда Крик отправился послушать лекцию по космологии[1120], а потом пил пиво с Джоном Гриффитом, блестящим математиком одного возраста (23 года) с Уотсоном. Гриффит родился в том же году, когда его дядя, микробиолог в государственном учреждении, опубликовал статью о пневмококках, меняющих свою сущность; его сестре вместе с дядиной собакой удалось спастись, когда дядя со своим лучшим другом погибли во время бомбежки. Гриффит пытался создать модель самовоспроизведения генов, применяя квантовую теорию к силам, действующим между атомами и молекулами. Крика занимала та же проблема, а также вопрос, может ли последовательность нуклеотидов в гене копировать саму себя за счет того, что каждое из оснований притягивает идентичное. Он попросил Гриффита рассчитать, может ли такое соединение «подобного с подобным» действовать через силы притяжения, приближающие друг к другу плоские поверхности оснований, расположенных одно над другим.

Гриффит сообщил свои результаты[1121] Крику через несколько недель в очереди за чаем в Кавендишской лаборатории. Вследствие недопонимания он рассчитал силы притяжения не между плоскими поверхностями оснований, а между их краями, как если бы основания молекул протягивали через стол. И его ответ был не таким, как ожидал Крик. Например, гуанин не притягивал гуанин. Напротив, подобное притягивало неподобное – пиримидин притягивался к пурину, – и в определенных сочетаниях: аденин (A) с тимином (T), а цитозин (C) с гуанином (G).

Внимательные читатели вспомнят, что соотношения A = T и C = G были обнаружены Эрвином Чаргаффом при анализе состава оснований ДНК из различных источников. Тем не менее если Крик когда-либо об этом знал, то забыл – и его незнание вскоре проявилось с необыкновенной ясностью. В конце мая 1952 года Джон Кендрю сообщил Крику и Уотсону, что Чаргафф собирался приехать в Кембридж, и организовал для них встречу с великим человеком за обедом в Питерхаусе, колледже Кендрю. Встреча прошла из рук вон плохо[1122]. Чаргафф начал подтрунивать над Уотсоном по поводу его не по-американски длинных волос и своеобразного полубританского акцента. Затем Крик вмешался с отчетом о результатах Гриффита, что у каждого основания есть конкретный партнер, но только для того, чтобы Чаргафф спросил, читал ли Крик его статьи. Какие статьи? Крик хотел знать. Чаргафф рассказал ему о соотношении содержания оснований, что произвело на Крика «электризующее» действие[1123]. К несчастью, Крик совсем сел в лужу, поскольку не мог вспомнить различия между четырьмя основаниями, не говоря уже о том, какие из оснований, по мнению Гриффита, притягивались друг к другу.

Впоследствии Крик пошел к Гриффиту, чтобы уточнить у него результаты; к тому времени он забыл, что рассказал ему Чаргафф. Лишь когда он откопал статьи Чаргаффа в библиотеке, «электризующее» действие полностью подтвердилось. Чаргафф и Гриффит двумя совершенно разными путями пришли к одному выводу, а именно, что A идет с T, а C – с G. На тот момент, однако, этот факт вошел в список волнующих, но, возможно, бесполезных намеков, и не было понятно, каким образом он ложится в структуру и функцию ДНК.

Рассказ Эрвина Чаргаффа об обеде[1124] в Питерхаусе вместе с Криком и Уотсоном был подробным и безжалостным. Позднее он писал, что «они произвели на меня сильное впечатление крайней неосведомленностью». Крик «выглядел как видавший виды жучок на скачках, с несмолкающим неприятным фальцетом, в мутном потоке его болтовни блестели случайные крупицы ценной информации». Уотсон был «довольно неразвитым, со скорее хитрой, чем застенчивой ухмылкой, не говорил ничего существенного». Чаргафф был хорошо известен как едкий наблюдатель научного мира (чем и гордился), но карикатуры на Крика и Уотсона были необычно жестоки даже для него. Тем не менее все решает время. Чаргафф писал это годы спустя, когда – по крайней мере, в его глазах – у него были все основания ненавидеть их обоих.

ДНК вновь подняла голову в Кембридже в конце мая, когда Крик получил полное новостей четырехстраничное письмо от Уилкинса, написанное в поезде по дороге в Цюрих. Если Уилкинс полагал, что содержание письма останется между ним и старым другом, то он ошибался. Крик хранит секреты, как решето воду, как показал Уотсон в длинном письме[1125], отправленном Максу Дельбрюку несколько дней спустя.

Уотсон писал, что ДНК все еще больше всего будоражит его воображение, но недоступна ему, по крайней мере, в настоящее время. Они с Криком «временно» вышли из игры «по политическим соображениям, чтобы не работать над задачей близкого друга» – даже несмотря на то, что «люди в Королевском колледже» не предпринимают «никаких реальных усилий, чтобы разгадать эту структуру», поскольку «заняты разборками между собой». Уотсон мог видеть, что люди в Королевском колледже сидят на золотой жиле. Они полагали, что нуклеотиды в ДНК организованы «в виде спирали», и Уилкинс недавно сделал «просто великолепные рентгеноструктурные снимки ориентированной ДНК» – и обнаружил, на удивление, что у живой ДНК в неповрежденной сперме кальмара получался «тот же рисунок, что и у очищенной ДНК!!!».

Эти восклицательные знаки указывали вместе на расстройство и изумление. Тем временем шаблоны для создания молекулярных моделей из оснований и сахаров, которые Крик и Уотсон любезно передали Уилкинсу перед Рождеством, все еще лежали неиспользованными в Королевском колледже. Уотсон предупреждал: «Если люди в Королевском колледже упорно продолжат ничего не делать, мы вновь попытаем удачу». Пока, тем не менее, они выжидали.

Конец года

В сентябре 1952 года в Кавендишскую лабораторию устроились два молодых научных сотрудника из Америки[1126], и им выделили место в кабинете, где работали Крик и Уотсон. Одним из них был Джерри Донохью, опытный кристаллограф и эксперт по водородной связи, учившийся в Калтехе у Лайнуса Полинга. Второй был еще более тесно связан с открывателем альфа-спирали – это был сын Полинга Питер, приехавший писать диссертацию по миоглобину у