Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс

Он поехал в Лондон навестить друга в больнице Хаммерсмит и взял с собой экземпляр рукописи Полинга, который на данном этапе видел только узкий круг сотрудников Кавендишской лаборатории. На обратном пути он заглянул в Королевский колледж, намереваясь показать статью Полинга Уилкинсу. Тот был занят, поэтому Уотсон решил обсудить статью с Розалинд Франклин. Он без стука вошел в кабинет и застал ее за измерением рентгеновского снимка в негатоскопе; он заметил, что она была явно недовольна тем, что ее оторвали. Уотсон спросил ее, не хочет ли она посмотреть на рукопись Полинга, а затем, вместо того, чтобы дать ей текст, как они с Криком поступили с Уилкинсом, «сразу же объяснил, где Лайнус напутал». Он также указал, что в модели Полинга, как и в их собственной, в спирали ДНК было три нити. Франклин становилась «все более раздраженной из-за моих неоднократных упоминаний спиральных структур» и настаивала, что на ее собственных рентгенограммах «не видно и малейших признаков спирали».

В этот момент Уотсон «решил пойти на риск полного взрыва» и «намекнул, что она некомпетентна в интерпретации рентгенограмм». Эта провокация вывела ее из себя. «Внезапно Рози [sic] вышла из-за лабораторного стола и начала наступать на меня. Боясь, что в ярости она могла меня ударить, я схватил рукопись Полинга и спешно удалился». В дверях он наткнулся на Уилкинса; когда они уходили, Уотсон рассказал ему, что его приход «возможно, помешал Рози атаковать меня». По словам Уотсона, Уилкинс рассказал, что она «делала подобный выпад в отношении него» после спора несколько месяцев назад.

По рассказу Уотсона, эти общие впечатления «раскрыли Мориса до такой степени, каким я не видел его раньше»[1147]. Уилкинс рассказал ему, что Франклин собирает данные об особой структуре мокрой ДНК, которую она называет В-формой. Поскольку это было для него новостью, Уотсон спросил, как выглядит ее рисунок. Уилкинс «пошел в соседнюю комнату» и принес оттуда распечатку Фотографии 51. Она произвела на Уотсона моментальное электризующее действие: «Чуть только я увидел эту картину, у меня отвисла челюсть и бешено забился пульс»[1148]. Это было железное доказательство в пользу спирали, при этом нарисованное настолько четко, что их него можно было получить все основные параметры молекулы.

Затем Уилкинс повел Уотсона ужинать в Сохо[1149]. Несмотря на бутылку шабли и безжалостный допрос со стороны Уотсона, Уилкинс избегал указывать точные размеры спирали, или сколько цепочек, по его мнению, может быть переплетено или каким образом могли соединяться основания.

Возвращаясь на поезде в Кембридж, Уотсон набросал то, что он мог вспомнить о большей черной букве «Х» на полях газеты и пытался решить, содержит ли эта структура три цепочки – все еще распространенное предположение – или только две. К тому времени, как он подъехал на велосипеде к Клэр-колледжу и перелез через калитку в Мемориал-корт, он принял решение выбрать две цепочки, на что «Фрэнсису придется согласиться»[1150].

Начало марта 1953 года, в Королевском колледже ускорился ритм работы. Необычайно беспокойный Морис Уилкинс чувствовал «требование необходимости»[1151] и ощущал веяние «истории в воздухе». Ощущение, что надо торопиться, усугублялось тем, что он не получал никаких известий из Кембриджа с приезда Уотсона в Королевский колледж в конце января.

Уилкинс думал о загадочном соотношении Чаргаффа[1152] и вероятном значении того, что A = T, а C = G. Он задался вопросом, не могут ли пары оснований быть физически связаны в молекуле ДНК и мысленно представил структуру, в которой пары оснований лежали на одном горизонтальном уровне, словно на столе, перпендикулярно длинной оси молекулы. Они формировали сердцевину структуры, но он не мог представить, каким образом они могут быть связаны друг с другом – и в громоздкой конструкции, возникшей в его воображении, было не две или три, а четыре нити спирали ДНК.

С практической стороны[1153] он наконец-то провел мобилизацию своего отряда. Отъезд Франклин был теперь неотвратим, и Рэндалл дал свое согласие на наступление на ДНК по всему фронту. Алекс Стокс вернулся в строй, к работе подключились и два других кристаллографа – Билл Сидс и сверхмощный Герберт Уилсон. Уилкинс нашел еще один источник высококачественной ДНК, что было очень кстати, поскольку вскоре ему предстояло обнаружить, что Франклин и Гослинг использовали весь запас ДНК Зигнера. Он посетил Гарриет Эфрусси-Тейлор в Париже, где Освальд Эвери благожелательно улыбался им с фотографии на стене ее кабинета. Эфрусси-Тейлор как раз вовремя извлекла ДНК из бактерий (кишечной палочки, а также пневмококков) и показала, что она обладает трансформирующей способностью. В Королевском колледже этот «подлинный живой генетический материал»[1154] вел себя так же безупречно, как и ДНК Зигнера, так что на снимке получался красивый «спиральный крест» B-формы, точно такой же, как на Фотографии 51.

В субботу 7 марта Уилкинс написал «Моему дорогому Фрэнсису»[1155] – впоследствии он признал, что это приветствие звучит несколько странно. Главная новость – «Думаю, тебе будет интересно узнать, что наша темная леди покидает нас на следующей неделе» – означала, что Уилкинс наверстывает упущенное время. «Большая часть трехмерной работы уже в наших руках. Палуба свободна, и мы можем свистать всех наверх [для] общего наступления на тайны Природы по всем фронтам: модели, теоретическая химия, рентгеновская кристаллография». Он закончил: «Теперь осталось уже немного. Всегда твой, М.».

Уилкинс мог надеяться усмирить Крика и Уотсона такой демонстрацией превосходства огневой мощи, особенно при том, что они не могли получать собственных данных и опирались на крохи, перепадавшие от Королевского колледжа. Но его письмо произвело противоположный эффект, когда Крик открыл его утром в понедельник 9 марта. Предсказание Уилкинса о том, что «теперь осталось уже немного» было до боли точным, поскольку в крысиных бегах уже победил Кембридж.

На деле Уотсон и Крик уже вернулись в гонку, когда Крик пригласил Уилкинса в Кембридж, чтобы заполучить его благословение на то, чтобы они снова занялись созданием моделей. Утром в субботу 31 января – в день после столкновения с «Рози» и ужина с Уилкинсом в Сохо – Уотсон инициировал рассмотрение дела на высшем уровне. Сэр Лоренс Брэгг выслушал доказательства[1156], согласился с тем, что мораторий должен закончиться, и дал Уотсону разрешение оставить работу по ВТМ и заняться созданием моделей ДНК. Крик также мог участвовать, одновременно заканчивая диссертацию по белкам.

Уотсон принес свои рисунки[1157]