Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс

смысл, и у него в уме возник механизм, объясняющий, каким образом ДНК воспроизводит себя. «Таким образом, было очень легко представить, как одна цепочка может быть шаблоном для синтеза цепочки с комплементарной последовательностью».

Чуть только вошел Джерри Донохью, Уотсон заставил его проверить конструкции; у него «не было возражений»[1169], и настроение Уотсона «взлетело до небес». А когда явился Крик, не успел он войти в дверь, как Уотсон уже «выложил ему все, что было в наших руках». Утро они потратили на поиск ошибок в схеме Уотсона, но им это не удалось. В приподнятом настроении они отправились обедать в паб. Уотсон впоследствии писал, что чувствовал себя «немного не по себе»[1170], когда «Фрэнсис словно на крыльях влетел в Eagle, чтобы рассказать всем, кто мог его слышать, что мы раскрыли тайну жизни».

Воспоминания Крика об этих моментах местами отличаются от описанного Уотсоном. Осознание принципов спаривания оснований, по мнению Крика, пришло к ним обоим одновременно: «Джерри и Джим стояли у доски, а я – у стола, и мы внезапно подумали, может быть, мы сможем объяснить соотношение 1:1 путем спаривания оснований… В тот момент эта идея овладела всеми тремя… На следующий день Джим пришел и сделал это»[1171].

К прискорбию, у Крика «не осталось воспоминаний»[1172] о том славном моменте, когда он предположительно сообщил завсегдатаям Eagle о том, что они раскрыли тайну жизни. Тем не менее он помнил, как рассказал Одайл, что они сделали «большое открытие», но, поскольку он вечно говорил что-то подобное, она не придала этому значения.

Брэгг лежал в постели с гриппом, когда услышал новость, но «немедленно преисполнился энтузиазма» и сразу же стал «одним из самых сильных наших сторонников»[1173]. Машинное помещение откликнулось не так быстро. Металлические шаблоны оснований были готовы лишь на первой неделе марта. Последовало четыре дня бешеной, но кропотливой работы над моделью, элемент за элементом, а затем проверка расположения каждого атома. Когда они закончили утром в субботу 7 марта, Крик «пошел прямиком домой и лег спать»[1174].

Они вернулись в лабораторию утром в понедельник 9 марта[1175]. Их модель стояла на лабораторном столе в поле зрения Крика, когда он открыл письмо Мориса Уилкинса, начинавшееся словами «Мой дорогой Фрэнсис» и сообщавшее далее, что «темная леди» уходит и что «Теперь осталось уже немного». Ни Крику, ни Уотсону не хватило духа сообщить новость Уилкинсу, поэтому они попросили об этом кое-кого другого.

Обойденные

В четверг 12 марта Джон Кендрю позвонил Морису Уилкинсу и пригласил его приехать в Кавендишскую лабораторию, чтобы посмотреть новую модель ДНК Уотсона – Крика. Кендрю был немногословен – две нити, удерживаемые вместе водородными связями между парами оснований, – но Уилкинс сразу же почувствовал «в воздухе напряжение»[1176] и «немедленно отправился на поезде в Кембридж».

Модель была почти шесть футов (180 сантиметров) высотой, хотя представляла лишь один виток двойной спирали. Глядя на нее снизу вверх[1177], Уилкинс видел некоторые знакомые черты – спиральные остовы из сахара и фосфата, идущие вертикально и расположенные с внешней стороны, с лежащими горизонтально в сердцевине структуры основаниями. Имелись и некоторые посторонние штрихи – лишь две нити ДНК, а не три, и поистине гениальный ход в конструкции ступенек винтовой лестницы. Все ступени были одинаковой ширины, поскольку аденин при соединении с тимином за счет водородной связи имел точно такую же длину, что цитозин, соединенный с гуанином. Это означало, что два остова спирали вились равномерно друг напротив друга, находясь все время на одном расстоянии.

Уотсон смотрел на Уилкинса, погрузившегося в размышления, а Крик говорил без умолку об уникальных особенностях двойной спирали. Уотсон боялся какой-нибудь бурной реакции[1178], поскольку, как он выразился, «мы заполучили часть славы, которая должна была целиком достаться Уилкинсу и его более молодым коллегам». Но, по словам Уотсона, Уилкинс посмотрел модель и поехал обратно в Лондон «без какого-либо намека на обиду». Уотсон или его память отредактировали неприятный обмен репликами, который Уилкинс впоследствии назвал «вспышкой гнева»[1179]. Это произошло, когда Крик и Уотсон спросили Уилкинса, все еще рассматривавшего двойную спираль, хочет ли он быть третьим автором в статье, которую они пишут о структуре для журнала Nature.

До того момента Уилкинс был «несколько ошеломлен» моделью, которая, как ему казалось, говорила: «Я знаю, что я правильная». Вопрос относительно соавторства неприятным толчком вернул его с небес на землю. Он осознал, насколько «собственнические» чувства он питал к ДНК и к тем «моментам исключительного удовольствия», которые она ему приносила, – и в какой значительной степени модель была основана «на работе, проделанной в Королевском колледже». Вместо того чтобы поблагодарить за предложение, Уилкинс дал им почувствовать свое огорчение, на что Крик сказал, что это «нечестно». Неприятный вопрос, кто что сделал, продолжал висеть в воздухе, когда Уилкинс распрощался, чтобы вернуться в Лондон.

На следующий день в Королевском колледже Уилкинс рассказал «всем»[1180]. Все разделяли общее разочарование и негодование из-за того, что Крик и Уотсон пришли первыми, особенно притом, что сами они не делали никаких экспериментов. Рэй Гослинг был «довольно раздосадован тем, что их обошли», а Рэндалл рассвирепел, как «ошпаренный кот». После выходных Гослинг передал новости[1181] Розалинд Франклин, которая наконец собрала чемодан, распрощалась с «цирком» и первый день осваивалась в колледже Биркбек. Она отреагировала довольно равнодушно: «Мы все стоим на плечах других». А затем, хотя Рэндалл запретил ей работать над ДНК или с Гослингом после ухода из Королевского колледжа, они с Гослингом сели пересматривать рукопись, которую готовили в последний месяц.

Они закончили большую статью о влиянии содержания воды на ДНК в середине февраля. 23 февраля из лабораторного журнала Франклин следует[1182], что она извлекла собственный экземпляр Фотографии 51. Это был запретный плод, поскольку Рэндалл поручил B-форму Уилкинсу, но теперь она начала подробно анализировать ее. Она быстро пришла к заключению, что молекула действительно имеет форму спирали – и на основании новых данных сделала вывод, что спираль должна состоять из двух нитей, а не из трех. Из записей в лабораторном журнале следует, что она была убеждена, что открытые Чаргаффом соотношения оснований играли важную роль, но она немного не дошла до того, чтобы заметить, что пурин соединяется с пиримидином – это открытие могло бы привести ее к двойной спирали