Цмцерон - Пьер Грималь

В 54 году консулами были Луций Домиций Агенобарб, добившийся наконец этой высшей магистратуры, и Аппий Клавдий Пульхр, брат Публия Клодия; каждый из триумвиров на протяжении этого года располагал проконсульским империем. Двое находились вдали от Рима, Цезарь — в Галлии, Красс — в Сирии; Помпей же не поехал в порученную ему провинцию Испанию и пребывал на своей Альбанской вилле или в принадлежавших ему садах на Марсовом поле: как командующий он не имел права вступать в пределы померия — священной ограды города. Присутствие Помпея чувствовалось, однако, постоянно; он сохранял все свое влияние, собирал у себя друзей, а иногда с их помощью добивался созыва сената где-нибудь вне померия. Цицерон собирался сопровождать Помпея в Испанию в качестве легата и теперь терпеливо ждал, когда тот решится наконец отбыть из Рима. Но Помпей понимал, что политические интересы требуют его присутствия в центре всех интриг и столкновений, тайных и явных, сталкивавших в борьбе отдельных людей и партии; ему важно было, чтобы и Цицерон находился тут же, под рукой, готовый защитить людей, ненавистных сенатской оппозиции, но нужных триумвирам. И Цезарь тоже не хотел, чтобы Цицерон покидал Рим. Оратор, по-видимому, смирился с отведенной ему ролью и поддерживал вполне дружеские отношения и с Цезарем, и с Крассом; на то указывает его переписка с Квинтом, который находился в Галлии, и с Аттиком, путешествовавшим по Востоку, — переписка в этом году особенно обильная. Отношения Цицерона с Помпеем засвидетельствованы не столь подробно, поскольку их переписка не сохранилась, да ее, возможно, и не было. Но, по всему судя, и с Помпеем отношения оставались вполне корректными.

Переписка с Цезарем была особенно интенсивна, но, к несчастью, письму пропали почти полностью. Между Цицероном и Цезарем завязывается что-то похожее на дружбу на основе общих литературных интересов. Каждый высоко ценит образованность и ум другого. Цезарь еще в юности написал трагедию «Эдип», про которую Август впоследствии говорил, что она не заслуживает опубликования. В 46 году Цезарь сочинил поэму «О моем путешествии», где описывал свой путь из Рима в Дальнюю Испанию; скорее всего то была сатира, напоминавшая «Дорогу в Сицилию» Луцилия и позднейшую «Дорогу в Брундизий» Горация. Цезарь много занимался грамматикой и в утраченном трактате «Об аналогии» рассматривал те же философские проблемы языка, которым посвящено сочинение «О латинском языке» Варрона. В диалоге «Брут» Цицерон воздал Цезарю должное не только как оратору, но и как историку. Красноречие Цезаря, говорит Цицерон, было «утонченным, ярким и в то же время величественным и благородным». Впоследствии Цицерон подтвердил свою оценку в письме Корнелию Непоту. Отзыв из этого письма Цицерона приводит Светоний, говоря об искусстве Цезаря придавать своим мыслям чеканную афористическую форму и выражать их в словах разнообразных и изысканных. Цицерон, сам придававший большое значение чистоте стиля, восхищается стилем «Записок» Цезаря и утверждает, что такого не удавалось достичь ни одному из любителей нарочитых стилистических красот. В 54 году он посылает Цезарю на суд свою поэму «О моем времени». Цезарь хвалит первую песню, находит ее прекрасной, вторую же и третью считает недоработанными и написанными несколько небрежно. Переписку между покорителем Галлии, чья звезда с каждым днем восходит все выше, и консулярием, потерпевшим поражение и стремящимся обрести взамен душевное спокойствие, можно рассматривать как трактат, посвященный изящной литературе.

Преторианская когорта Цезаря — или, говоря современным языком, его штаб — состояла главным образом из просвещенных молодых людей, увлекавшихся философией; большинство, как и сам Цезарь, склонялось к эпикуреизму. Среди них находился и Гай Требаций Теста, юрист и друг Цицерона, который перед вступлением на путь магистратских почестей счел за благо раздобыть побольше денег. По-видимому, Требаций был принят в армию Цезаря по рекомендации Цицерона весной 54 года, то есть примерно тогда, когда туда прибыл Квинт Цицерон. Эти двое как бы представляют оратора в штабе полководца.

Отношения Цицерона и Цезаря охватывали, однако, не только область литературы. Цицерон сделался своего рода уполномоченным Цезаря; Цезарь доверил ему весьма важную миссию; миссия требовала много труда и времени, а главное — от ее успешного выполнения зависела в известной мере слава Цезаря среди граждан Рима. Миссия Цицерона состояла в следующем: он наблюдал за градостроительными работами, предпринятыми Цезарем, и, в частности, приобретал земельные участки, необходимые для строительства нового форума. Форум Цезаря или Юлиев должен был тянуться вдоль Аргилета, позади Новой Курии (впоследствии Юлиевой Курии). Строительство начали через несколько лет, а завершили только при Августе. Кроме того, Цезарь собирался перестроить старинные saepfa («загородки») на Марсовом поле, где голосовали во время народных собраний разделенные на центурии граждане, а также расположенный неподалеку портик; он хотел превратить все эти строения в государственную виллу, предназначенную стать резиденцией иностранных послов. Дело требовало больших денег, и через руки Цицерона, а также финансового уполномоченного Цезаря Оппия проходили весьма значительные суммы. Цезарь поручил им планировать расходы в целом в пределах шестидесяти миллионов сестерциев. Но только на окончание нового форума понадобилось сто миллионов. Некоторые современные историки предполагают, что Цицерон позаимствовал из этих денег какую-то часть в виде разного рода гонораров, комиссионных, наградных и т. п. Так ли это? Ни в одном источнике ни разу не встречается ни малейшего намека, позволяющего строить подобные предположения. Единственное, что нам известно: в феврале 54 года Цезарь одолжил Цицерону 800 тысяч сестерциев; к 51 году долг еще не был возвращен и при надвигавшейся гражданской войне весьма беспокоил Цицерона.

Так складывались отношения Цицерона с Цезарем. С Крассом они складывались по-другому, отчасти из-за огромного расстояния, их разделявшего, а главным образом из-за былой вражды, которую ни тот, ни другой не мог и не хотел забыть. Уважение к высокому уму и образованности адресата явно сквозит в письмах Цицерона Цезарю. К Крассу он подобного уважения не чувствует и даже не испытывает к нему простой человеческой симпатии. Он говорит, конечно, наместнику Сирии о своей дружбе, например, в письме от января 54 года, то есть вскоре после обеда в садах Крассипа, но речь, без сомнения, идет о политическом союзе, а не о непосредственном чувстве.

Тем временем Цицерон по-прежнему бывает в заседаниях сената и принимает участие в государственных делах, В феврале в сенате появился царь Коммагены Антиох II; он просил уступить ему небольшое поселение в районе Дзеугмы на Евфрате, а также подтвердить право носить тогу-претексту, дарованное ему в свое время Цезарем; Цицерон взял слово и поднял насмех тщеславного царька. Оратор без труда добился отрицательного решения сената, хотя понимал, что выступает против планов, а может быть, и против материальных интересов консула Аппия Клавдия Пульхра, с которым только что помирился. Аппий, однако, не проявил недовольства. По-видимому, такого рода выступления не выходили за рамки той независимости, которая была Цицерону оставлена.