Цмцерон - Пьер Грималь

Так складывались отношения Цицерона с Цезарем. С Крассом они складывались по-другому, отчасти из-за огромного расстояния, их разделявшего, а главным образом из-за былой вражды, которую ни тот, ни другой не мог и не хотел забыть. Уважение к высокому уму и образованности адресата явно сквозит в письмах Цицерона Цезарю. К Крассу он подобного уважения не чувствует и даже не испытывает к нему простой человеческой симпатии. Он говорит, конечно, наместнику Сирии о своей дружбе, например, в письме от января 54 года, то есть вскоре после обеда в садах Крассипа, но речь, без сомнения, идет о политическом союзе, а не о непосредственном чувстве.

Тем временем Цицерон по-прежнему бывает в заседаниях сената и принимает участие в государственных делах, В феврале в сенате появился царь Коммагены Антиох II; он просил уступить ему небольшое поселение в районе Дзеугмы на Евфрате, а также подтвердить право носить тогу-претексту, дарованное ему в свое время Цезарем; Цицерон взял слово и поднял насмех тщеславного царька. Оратор без труда добился отрицательного решения сената, хотя понимал, что выступает против планов, а может быть, и против материальных интересов консула Аппия Клавдия Пульхра, с которым только что помирился. Аппий, однако, не проявил недовольства. По-видимому, такого рода выступления не выходили за рамки той независимости, которая была Цицерону оставлена.

В мае Цицерон уезжает, живет сначала на вилле в Кумах, затем — в Помпеях. Как и в предыдущем году он посвящает этот месяц литературным трудам — много читает и начинает работу над трактатом «О государстве». Но уже 2 июня возвращается в Рим, где его ждут многочисленные дела, которыми пришлось заниматься все лето. Некоторые из этих дел нам почти совсем неизвестны. Например, тяжба между реатинцами и жителями Интерамны, связанная с тем, что последние перегородили плотиной канал, по которому воды Белинского озера сбрасывались в реку Нар. Жители: Интерамны опасались переполнения реки и наводнений, реатинцам же сток избыточных вод озера давал возможность осушить и превратить в плодородное поле заболоченную равнину. Реатинцы обратились к консулам с жалобой, требуя: освободить сток вод по каналу. Цицерон считал себя в моральном долгу перед реатинцами и согласился защищать их интересы. Он отправился на место и, как можно предположить, испытал немалое удовольствие от общения с этолийскими крестьянами старой складки, так сильно напоминавшими арпинских.

В Риме же политическое положение вновь резко осложнилось. Приближались консульские выборы. На высшую магистратуру претендовали четыре кандидата: два патриция — Марк Эмилий Скавр и Марк Валерий Мессала Руф, и два выходца из плебейских родов — Гай Меммий и Гней Домиций Кальвин. Меммий, некогда ярый враг Цезаря, теперь сблизился с триумвирами и взял на себя некоторые обязательства перед ними; он рассчитывал, что Цезарь повторит прошлогодний маневр и пришлет на выборы солдат. Скавр же надеялся на поддержку Помпея, с которым его связывали родственные отношения. Нe полагаясь до конца на триумвиров, Меммий решил использовать и другие средства. Он и Домиций Кальвин заключили договор с консулами Клавдием Пульхром и Домицием Агенобарбом: консулы обещали поддержать обоих кандидатов, они же брались предъявить народу тексты якобы существующего куриатного закона и поддельного сенатусконсульта, опираясь на которые консулы, завершив свои магистратуры, могли получить в управление провинции по собственному выбору. Исполнение взятых обязательств гарантировалось залогом в 400 тысяч сестерциев. Договор оформили официально, и сохранить его в тайне оказалось невозможно. Цицерон уже в июле знал о заключенном союзе, слухи о котором разошлись так широко, что выборы пришлось отложить. Знал ли об этом странном договоре Помпей? Именно он посоветовал Меммию передать дело на обсуждение сената, следовательно, знал. Обсуждение состоялась в сентябре; ходившие по городу слухи подтвердились, и Помпей не достиг тех целей, которые, судя по всему, ставил. Поступок Меммия не восприняли как доказательство его честности и преданности законам, напротив, его сочли глупым. Именно так назвал его Цезарь, весьма недовольный происшедшим. Возможно, однако, что Помпей вел более тонкую игру: разоблачения в сенате опозорили Домиция Агенобарба, последовательного врага триумвиров; жертвой разыгранной комбинации пал Меммий, но это вряд ли смущало Помпея —- Меммий был союзником недавним и малонадежным. По свидетельству Цицерона, Агенобарб покинул сенатское заседание удрученным и растерянным. Второй консул, Аппий Клавдий, хранил полное спокойствие: Помпей обещал ему наместничество, и он действительно стал наместником в Киликии, где его сменил Цицерон; разоблачения Меммия Аппия Клавдия не касались.

Пришлось снова отложить выборы. Они в 54 году вообще так и не состоялись, и вплоть до июля 53 года Римом управляли сменявшие друг друга бесчисленные интеррексы. Государственные учреждения, в сущности, не работали; государственный механизм вновь стал нормально функционировать лишь после комиций 53 года, и тут примечательно, что консулами были выбраны как раз те два человека, которым триумвиры отказали в поддержке, — Валерий Мессала и Домиций Кальвин. Помпей и Цезарь, по всему судя, не в состоянии были больше контролировать выборы. Цицерон пишет брату 24 октября 54 года после оправдания Габиния (о нем мы еще скажем несколько слов): «Нет больше сената, нет судов, нет уважения ни к одному из нас». Цицерон раздражен — старый недруг снова (хотя и ненадолго) ушел от наказания; но оратор ошибался, дела обстояли не совсем так; оставалось еще что-то от старой римской libertas, народное собрание и оптиматы сохраняли свое влияние. Сам Цицерон немало для этого сделал.

В течение лета 54 года Цицерон несколько раз выступал защитником в судебных процессах и делал это далеко не всегда по указанию Помпея или Цезаря, как утверждают многие историки. Так, он защищал Гнея Планция, потому что хотел помочь другу и земляку (дело слушалось скорее всего в конце августа). Род Планциев происходил из маленького селения Атины неподалеку от Арпина. Планций был квестором в Македонии в 58 году, и, как мы помним, именно он оказал покровительство Цицерону и позволил поселиться в Фессалониках, а не продолжать, как того требовал закон Клодия, путь до Кизика, чтобы навсегда остаться там. Цицерон в 54 году согласился защищать Планция из благодарности, памятуя об оказанной услуге. Планция обвинили в организации незаконных сообществ с целью добиться своего избрания в эдилы на 55 год. Не исключено, что Планцию оказывал покровительство Красс, но Цицерон выступил в роли адвоката вовсе не по этой причине, к тому же, вторым защитником вместе с Цицероном выступал Гортензий, а уж его заподозрить в связях с триумвирами никак не возможно. Обвинителем на процессе был Марк Ювенций Латеренский, гордый, самоуверенный аристократ Катоповой складки, раздраженный тем, что не добился магистратуры, на которую, как он считал, имел полное право претендовать. Ювенций говорил как бы от имени сената, он обвинял Цицерона в пресмыкательстве перед триумвирами. В данном случае доказательства его били мимо цели. Защищая Планция, Цицерон не только отдавал долг благодарности, но и отстаивал определенную политическую линию: в речи он подчеркивает, что Планций происходит из всадников, то есть из того зажиточного муниципального сословия, откуда, по его убеждению, могут выйти новые люди, способные вернуть республике былую славу. Планций как раз один из таких подлинно новых людей, которых «вознесет, повернувшись, колесо истории», утверждает оратор. Планций был моложе своего защитника на 18 лет, и Цицерон уверен, что лишь молодые могут оздоровить политическую жизнь Рима, отравленную ныне властолюбием триумвиров и высокомерием сената, который на глазах превращается в узкую замкнутую касту. Речь «В защиту Планция» — бесспорно, подлинно политический документ. Подзащитного Цицерона оправдали. В другом процессе примерно в то же время Цицерон защищал Ватиния. Его тоже обвинили в нарушении закона о недозволенных сообществах. Но общий характер дела выглядел совсем иначе. Как мы помним, Цицерон во время суда над Сестием нападал на Ватиния, потом Помпей добился их примирения. Для Цицерона примирение было своего рода политическим договором: он превращает нападки на Ватиния, за что Помпей обещает заставить Клодия прекратить преследования Цицерона. Кроме того, Цезарь просил Цицерона не просто сохранять нейтралитет, но оказать Ватинию реальную поддержку. И Цицерон снова уступил просьбе полководца — из чувства подобострастия, как уверяли его враги. Сам же оратор так объясняет свои действия в письме к Лентулу, которое мы уже столько раз цитировали: оптиматы использовали Клодия против Цицерона, значит, и ему вполне позволительно использовать в своих интересах Ватиния, который, как всем известно, доносит Цезарю обо всем, что случается в Риме, и о людях, вовлеченных в эти события.