Союз нерушимый... - Михаил Каштанов

Полк, в котором Пантюшину выпало служить, квартировался в деревеньке Подлесное возле города Слуцк. Ух, и побегали они по окрестным лесам и болотам, покатали на себе и советские 53-К, 'сорокапятки', и немецкие Pak-35/36, которые еще не получили немного презрительного прозвища — 'колотушки'! После года обучения Андрей получил под свою команду 80-К, ту же 'сорокапятку', но с удлинённым до 67 калибров стволом и углом возвышения до 85 градусов. Почти зенитка, но пушка так и называлась 'универсальной'. Весила она на полтонны тяжелее 53-К, но расчет из четырёх человек мог без особого труда перекатить её на другую позицию. Зато стреляла она на 12 километров, в отличие от предшественницы, бившей не дальше четырёх с половиной. Пробивную способность даже сравнивать нечего, тем более, что снаряды в это время делались нормальными, как и положено по ГОСТу. А не как в 'его' время, раскалывающимися от удара о броню, так, что даже особое постановление Правительства потребовалось, чтобы это безобразие прекратить. Но на все постановления Зальцман с компанией клали с прибором. Чёрт, и почему только его сразу не расстреляли?! А сейчас? Ну, какая тут может быть 'прощай, Родина'? С подготовленной позиции, да из засады, да с нормальным снарядом? А пушку и не разглядишь сразу, силуэт у неё низкий, в кустах, да укрытую ветками. 'Прощай, Родина' — это когда от безвыходности на прямую наводку, на открытой местности и с раскалывающимся снарядом.

Вечерами, сидя в Ленинской комнате и изучая технические журналы, которые в достаточном количестве получала полковая библиотека, Пантюшин понял, что ходившая в 'его' время поговорка — 'Два года отслужил, три года потерял' — тоже появилась не просто так. Три, это потому, что год приходится навёрстывать то, что упустил за два. Чёрта лысого! Просто не в самоволки надо бегать, чтобы пивка хлебнуть и доступных девок пощупать, а заняться чем-нибудь, для ума полезным. Тем более что, как младший командир, занимался этим Андрей вместе со своим расчётом. И не считал для себя чем-то зазорным объяснить бойцам основы математики и механики. А математика это та же баллистика, поэтому не прошло много времени, как стал лучшим вначале их расчёт, потом батарея. А ещё через некоторое время командир полка майор Ахметов назначил его, инженера, внештатным преподавателем полковой школы. Без отмены непосредственных командирских обязанностей. Ну, внештатным так внештатным, от личного времени оторвём ещё немного, потом отоспимся. Тем более, что его уроки приходили послушать и кадровые командиры. Ахметов оказался хозяйственным и умным татарином, используя подвернувшегося ему грамотного инженера не только в качестве подчинённого, но и в качестве преподавателя. Приказал составить методичку и использовать её в подготовке расчётов, чем, в числе прочего, и вывел свой полк в победители 'боевой и политической' по округу. Андрею в качестве награды достался пятидневный отпуск, не считая дороги.

Чёрт, а приятно, всё-таки, пройтись в новенькой, ладно сидящей форме младшего командира по родному заводу! Поздороваться за руку со старыми мастерами, инженерами, рассказать в цехах об успехах Красной Армии, видеть здоровую зависть в глазах тех, кому ещё только предстоит надеть форму. После одной из встреч, когда и курящие и некурящие набились в цеховую курилку, дядя Гриша, первый учитель и бригадир Пантюшина, показывая на него рукой и надув для смеха щёки, хлопнул по плечу другого мастера, Савелия Леонтьевича, и сказал:

— Ну, что, Савка. Смотри, какого командира вырастили. А твой Стёпка всё в салагах ходит. Почто так?

— Да, а где, кстати, Быстров служит? — спросил Пантюшин; — Слышал только, что на флоте, как и мечтал, но где именно — не знаю.

— А вот он, фотографию в прошлом месяце прислал, — ответил Савелий Леонтьевич, доставая из внутреннего кармана тужурки аккуратно закрытую бумагой фотографию.

— Линейный корабль 'Адмирал Ушаков'; — чуть прищурив глаза, прочитал старый мастер, — смотри.

На фотографии, цветной, между прочим, на фоне странной конструкции на палубе стоял Стёпка Быстров. Стоял, как и положено бывалому матросу — широко расставив ноги и заложив руки за спину. Но не повзрослевшее лицо Быстрова заставило Андрея внимательней присмотреться к фотографии. Заставила эта самая странная конструкция, в которой Пантюшин узнал вертолётную взлётную платформу. Похожая на перевёрнутое коромысло рычажных весов, конструкция, стало быть, предназначалась для двух машин. Точно, только сами машины были укрыты брезентом, поэтому Андрей её сразу и не узнал. Насколько он был в курсе, такие платформы ставились на всех линкорах 'адмиральской' серии класса 'Советский Союз' вместо самолётных катапульт и на них устанавливались два вертолёта — советский ВЧ-37К (вертолёт Черёмухина корабельный) и немецкий He-18/38 (Хенкель 38-го года модель 18).

— Только что-то я не пойму; — продолжал между тем Савелий Леонтьевич, — Стёпка кто же такой есть — матрос ли или лётчик? По форме судя — матрос, а пишет, что летает на каком-то метролёте.

— Ну, ты совсем одичал, старый; — смешливо произнёс дядя Гриша, — какой те метролёт к шутам? Учишь тебя, учишь. Аэроплан с винтом на макушке называется вертолёт, саксаул ты непонятливый. А ты всё про свой метр забыть не можешь.

Радовали заводские новости, о которых Пантюшин, в общем и целом, был в курсе. Но одно дело, когда узнаешь о них из писем, и совсем другое — увидеть их своими глазами. Увидеть новые подводные лодки, бронетранспортёры, пушки, зенитные автоматы. Седьмому цеху, который делал его 80-К, Андрей подарил кусок танковой брони, пробитой снарядом его орудия. Майор Ахметов, отправляя Пантюшина в отпуск и зная, куда он поедет, приказал вырезать этот кусок из танка-мишени, оправить его в рамку из стреляных гильз и сделать надпись на бронзовой вставке — 'Рабочим Красного Сормово от воинов Красной Армии'. Получилось торжественно. В пересменку на грузовую платформу, куда выкатывались со сборочного конвейера готовые орудия, вынесли стулья для президиума и поставили сборную трибуну. Пантюшин рассказал о том, как противотанкисты полка, в котором он служит, учатся воевать пушками, которые выходят из этого цеха. Показал подарок и рассказал, что это броня нового польского танка 7TP, с которым им придётся, рано или поздно, встретиться. И что артиллеристы их полка к этой встрече готовы, чему доказательством этот кусок брони. После чего передал довольно увесистый подарок парторгу Зарубину, который не мог пропустить подобного мероприятия. Да он же и организовал его, по сути, и Пантюшин был почему-то уверен, что и вся его 'культурная', так сказать, программа на заводе мимо Зарубина пройти ну никак не могла. А Зарубин, кстати сказать, из простого парторга вырос в парторга ЦК, секретаря райкома фактически, с соответствующими обязанностями. Права, надо заметить, к обязанностям тоже прилагались, но только после обязанностей.