Корпорация «Коррупция» - Дмитрий Серков

– Чем обязан?

Виталий умышленно назначил встречу на нейтральной территории, дабы не ставить

полицейского в неловкое положение излишним вниманием Следственного комитета.

– В моем производстве находится дело об убийстве Бориса Андреевича Штурмина…

Официально следствие не связывало между собой гибель советника губернатора и

смерть Алены Соболевой, демонстративно разделяя два уголовных дела.

– А… понятно… – протянул Тихомиров, изогнув тонкие губы в подобие ироничной

улыбки. – И теперь вы хотите знать о наших взаимоотношениях. Что ж, спрашивайте.

Скрывать ему, похоже, было нечего.

– Как давно вы знакомы?

– Давно… Впервые встретились в Комсомольском, где блокировали банду Гелаева. Я

еще желторотым лейтенантом был, а Штурмин – матерым воякой, непререкаемым

авторитетом. Война – она, знаете ли, сближает… А потом, когда Бориса Андреевича уже в

Южноморск перевели, он меня на совещании в главке приметил, сам подошел, в свою

команду записал. С тех пор отношения и поддерживали.

Следующий вопрос возник сам собой.

– Валентин Дергач тоже в команду входил?

– Конечно. Валька же – личный водитель. Самый близкий соратник. Более

посвященного в дела советника человека и не было.

– Дергача хорошо знаете?

– Как сказать… – Тихомиров замялся. – Так, шапочное знакомство. На уровне

привет/пока. Валентин в девяносто шестом под началом Штурмина воевал. В Грозном

контужен был. С ним познакомился, когда Борис уже в администрацию губернатора

пришел.

– И что можете о нем сказать?

Оперативник внимательно посмотрел на следователя, стараясь уловить причину

пристального интереса к персоне водителя, но ответил открыто, без утайки:

– Нормальный мужик. Со своими заморочками, сами понимаете – контузия. Но

верный патрону по гроб жизни… Камня за пазухой не держит: что на сердце, то и на

языке. Характер взрывной, конечно, обидчикам спуску не давал. Из-за этого советнику

первое время часто приходилось проблемы улаживать. Валентин же резал правду-матку,

не взирая на чины и регалии. Бывало даже губернаторских чиновников по известному

адресу посылал. Но затем Штурмин его урезонил все же… Если думаете, что Дергач

Бориса завалил, то прямо скажу – пустышку тянете. Не мог он!

– Так уж и не мог? – Лосневский ухватился за мысль, хотя Валентин Дергач даже не

рассматривался следствием в качестве потенциального убийцы.

– Нет, физически, конечно, мог. – Леонид Тихомиров не сводил взгляда внимательных

глаз со следователя. – Только причин у него для этого не было, и быть не могло. Валька же,

как верный пес, – опер выдержал паузу, – в хорошем смысле этого слова. За Штурмина – и

в огонь, и в воду. Да он любого на лоскуты порежет.

С галереи второго этажа сквозь неплотную жилую застройку проглядывало море, и

дул освежающий бриз, а над разномастными крышами раскинулся свод лазурно-голубого

неба. Здесь и сейчас совсем не думалось о смерти, хотелось жить и дышать полной

грудью.

– Что ж, доверимся вашему профессиональному опыту и оставим гражданина

Дергача в покое, – резюмировал Виталий. – У меня есть вопрос лично к вам: почему, когда

обокрали апартаменты в «Империя-тауэр», Штурмин не просто вызвал полицию, а

обратился в убойный отдел?

Ответил Тихомиров не сразу, сначала вперил глаза в собеседника, стараясь оценить,

какой информацией обладает следствие.

– И это вы знаете… – в голосе не слышалось удивления. – Он позвонил не в убойный

отдел, а мне лично. Своему сослуживцу, которому мог доверять. Коль вам известен

данный эпизод, то понимаете, что дело щекотливое. Конфиденциальное. Утечка нанесла

бы непоправимый урон репутации Бориса.

Виталий кивнул головой, соглашаясь.

– И часто советник обращался к вам с конфиденциальными поручениями?

– Нет. Это было в первый и последний раз, – утверждение, проверить которое

практически невозможно.

– Вас не удивила просьба Штурмина?

– Нет. Раз он обратился ко мне, значит посчитал, что справлюсь. Да и в том, чтобы

съездить и посмотреть на месте, что случилось, не было ничего предосудительного.

– Хорошо! – Лосневский решил оставить морально-этическую сторону дела за

кадром. – Леонид Львович, ничего не показалось подозрительным?

Тихомиров пожал плечами.

– Обыкновенная квартирная кража. Дверь открыли, похоже, родным ключом.

Женщина находилась на грани истерики, – и он начал подробно рассказывать о

проводимых мероприятиях: беседа с хозяйкой, фотофиксация, сбор улик.

Внимательно слушая, Виталий не перебивал, и только когда Тихомиров замолчал,

спросил:

– То есть воры наследили прилично?

– Да. Пальцев не оставили – работали, судя по всему, в перчатках. Но материала для

криминалистов хватало, в том числе и генетические пробы.

– И что показала экспертиза?

– Ничего!

Выгнувшиеся от удивления брови на лице Лосневского вызвали у опера улыбку.

– Как так?!

– Просто. Экспертизу никто не проводил, а если и проводил, то мне о результатах не

известно. Все улики, как положено, я собрал в пакеты и вместе с фотографиями с места

преступления передал Борису… Не спрашивайте, зачем. Таково было его распоряжение.

– Вас не удивило это решение?

– Нет! Я не привык совать нос в чужие дела без служебной надобности.

История выглядела вполне достоверной. Если кражу в доме, где жила Алена,

действительно санкционировал Штурмин, то майору Тихомирову отводилась роль пешки,

призванной успокоить страсти. Тогда оперативнику совсем не обязательно быть в курсе

разворачивающегося действа. Значит, советнику губернатора было жизненно важно

избавиться от архива Иосифа Бродника. Вопрос: чего он испугался, увидев документы?

К сожалению, Иосиф Соломонович Бродник уже ничего не скажет. Его труп недавно

обнаружили в Эйлате израильские полицейские, о чем незамедлительно поставили в

известность российский МИД.

На этом встречу можно было считать исчерпанной, а Виталию Лосневскому

предстояло еще окунуться во внутрисемейные дрязги бывших высокопоставленных

руководителей южноморского МВД. Времени в запасе оставалось уйма, и к месту

очередного рандеву он предпочел прошествовать пешком, благо пешие прогулки по городу

способствовали активной работе мысли.

4

Удивить морем людей, всю свою жизнь проживших на побережье, довольно-таки

сложно. Потому, когда туристы в разгар сезона своей неорганизованной массой заполняли

дикие и обустроенные городские пляжи, южноморцы с удовольствием проводили время в

тенистом городском парке, старые аллеи которого куда лучше справлялись с палящими

солнечными лучами, чем омываемый волнами раскаленный песок. Гостеприимные

объятия субтропической зелени с удовольствием принимали вновь пришедших и не

отпускали до глубокой ночи, предлагали насладиться путешествием по изящным

мостикам, коих было в избытке, водили по дорожкам и тропинкам, радовали журчанием

ручьев и пением птиц, окружали множеством вечнозеленых олеандров, магнолий,

рододендронов и азалий.

В стороне от детских площадок, где не было слышно гомона ребятни, где тихо

перешептывался листвой на ветру черешневый сад, собирались все больше старожилы,

объединенные единственной страстью – шахматами. Вот уже на протяжении нескольких

десятилетий истинные почитатели древнейшей индийской игры, за полторы тысячи лет

покорившей весь мир, встречались для того, чтобы посоревноваться на доске в искусстве

логического мышления, внимательности и прозорливости. И баталии, разворачивающиеся

за столом, часто стоили внимания признанных гроссмейстеров.

Максим Юшкевич завидел его издалека, кивнул в знак приветствия, но с места не

поднялся. Седеющий, лысеющий, потому обритый до трехдневной щетины, он сохранил

былую выправку и сейчас следил за неумолимым продвижением своей пешки в стан врага

под прикрытием ладьи и ферзя с флангов. Его соперник – крючковатый, кривоватый дед в

старомодных роговых очках и берете на взъерошенной голове, сохранял полное