Корпорация «Коррупция» - Дмитрий Серков

думал, она раньше шею себе сломает или ляжет под кого-нибудь. Такие прямые долго не

живут. Если крыши нет. Для нее ж вообще авторитетов не существовало, не было мнения,

к которому бы прислушивалась. Но такой прыти никто не ожидал: как по Бирюку вдарила!

Только что слону дробина? Ну, сняли. Мы ж с тобой понимаем, никогда генерала на

съедение не отдадут. Ни генерала, ни кого другого. Есть определенный должностной

уровень, который определяет «посадки», если взять выше, то система окажется

дезорганизована. Вот Давлатяна, того бы дали сожрать без оглядки…

– Его и сожрали. Точнее, слили. – Леднев подумал секунду. – Так все, о чем писала

Соболева в «Губернском колоколе» – правда?

– В большей степени, – согласился Заур Имранович. – В деталях пока не уверен –

проверяем, но картина нарисована вполне реалистичная. Причем то, что изложено в

дневнике – тоже. Не скажу про шуры-муры, кто с кем спал – это скоро выясним – а

участие в бизнесе, взятки и откаты – есть такое.

– Так почему же вы покрываете их? – изумился Леднев открытости Хаджиева.

– По той же причине, что и вы! – отрезал Заур. – Если здесь внизу потянуть ниточку,

как бы клубок в Москве не отыскался… Не объяснять же мне тебе основы оперативной

работы.

Объяснения Василию Петровичу не требовались: прекрасно понимал, что, имея

компромат на каждого чиновника, ФСБ любого в крае может взять на крючок. Вот только

в государственных ли целях или ради разрешения собственных бизнес-конфликтов?

– Только мы покрываем здесь, а вы, – Хаджиев указал куда-то вверх, – там. Но играем-

то по одним правилам.

Леднев, наконец, нашел в кармане зажигалку и прикурил.

– Так ты со мной?

Заур молча шагнул вперед к могиле, присев на корточки, задумчиво взял в руку ком

сухой земли, в пыль раскрошил его сильными пальцами, затем провел ладонью по

фотографии, будто утирая Алене слезу.

– Красивая…

Он вдруг резко поднялся и подошел к Ледневу вплотную.

– С тобой! Одному мне по рукам дадут, а вместе, может, чего и добьемся. Пора

призвать шайтанов к ответу…

2.

Прошедшие пять дней после похорон не внесли ясности. Отследить орудие убийства

не удалось, криминальный умысел в действиях советника губернатора не усматривался, а

эксперты по ряду характерных признаков однозначно подтвердили авторство дневника за

Аленой Соболевой.

Илья Ильич Панов рвал и метал, требуя освободить сотрудников Следственного

управления от бессмысленной работы:

– Здесь все очевидно! Дело надо закрывать.

С выводами Василий Петрович по-прежнему не спешил.

Распределив обязанности и направление деятельности членов следственной группы,

часть вопросов он предпочел оставить за собой. Его связи в верхах и неофициальный

статус давали неоценимые преимущества: мало кто мог отказать в беседе помощнику

уважаемого в стране депутата, а с человеком, не состоящим на службе в органах, люди

шли на контакт проще, делились информацией охотней, с большим желанием погружались

в глубины собственной памяти.

Первым звоночком, что стоит на правильном пути, стала беседа со старым другом,

ныне заядлым дачником, а когда-то непримиримым борцом с оргпреступностью в

Южноморске. Отставной майор со времени их последней встречи добрал килограммов

пятнадцать солидности, был грузен и неспешен.

– Одна фамилия, пожалуй, мне известна…

Они сидели на террасе добротного кирпичного дома в тени садовых деревьев, а на

столе аппетитно таял слезой графинчик с холодной водкой, подкрепленной нехитрой

снедью: отварная картошка, зеленый лук, хрустящие огурчики с грядки, порезанное

ломтями сало и черный ржаной хлеб.

– Он несколько раз у нас отсвечивал по разным эпизодам, но все оперативной

информацией и ограничилось. А ювелир знатный, руки золотые. И барыга хоть куда!

Через него золото и камни сливали. Он рыжье переплавит, форму придаст, брюликами

инкрустирует и продает. Не подкопаешься. Говорят еще, под антиквариат мастырил

изделия, все чин по чину: с клеймами и гравировкой именитых мастеров. Не каждый

профессионал отличит. Гольденблат его фамилия, точно. Михаил Яковлевич. Кстати, еще

евойный папашка в шестидесятые по линии БХСС по антикварным делам проходил. Так

что здесь наследственность четкая прослеживается.

– А что он вдруг на заре нулевых вдруг в строительный бизнес подался?

Майор только недоуменно развел здоровенными ручищами.

– Да херь какая-то. Мож в маразм впал на старости, а может, попросил кто. По моему-

то ведомству он в связке с Гешей Сочинским проходил. Помнишь такого?

Как не помнить? В девяностые Геша (Геннадий Алферов) бомбил квартиры, только

шум стоял. Брал исключительно деньги и драгоценности, никакой тяжелой поклажи – и

лишь то, что мог быстро сбыть.

– Там группа была, – уточнил Леднев.

– Точно. Потому мы и разрабатывали. Двое подельников еще. Но верховодил всем

Геша. Их взяли в 2003, отправили на зону, а там… деталей не знаю – после моей отставки

уже, но его на перо поставили. А пахал Геша когда-то на Кондрат Степаныча… Его-то не

можешь не знать.

Знал Леднев и Кондрат Степаныча, бойкого старика, обладавшего недюжинной силой

и авторитетом. Большую часть жизни протоптал Степаныч по зонам: там воспитался, там

и был коронован. Вор старой закалки, но прогрессивный, с несгибаемой волей и

прозорливым взглядом, в кулаке державший молодую поросль.

– Так вот, ОПГ «Судостроитель» под его контролем начинала, а потом, когда

Степаныча возле вокзала расстреляли, слухи ходили, будто это Молот его подвинул, чтобы

из-под опеки выйти. У них терки нешуточные были. Но обставил все так, точно вора

кавказцы заказали. Тогда чудом войны избежать удалось.

– А в девяносто восьмом Молота та же участь постигла, – добавил Леднев, – когда его

Налим подсидел.

Майор кивнул, соглашаясь.

– Налим в «Судостроителе» всегда на ведущих ролях состоял, оттуда ниточка может к

Гольденблату и тянется, – он поднял в руке рюмку. – Ну, будем…

Вторым подтверждением, что движется в правильном направлении, стал

скоротечный визит в столицу ради единственной, но крайне важной беседы. Встретились в

одном из кабинетов ФСО на Смоленке. Собеседник, сухо представившийся Федор

Егорычем, был облачен в серый цивильный костюм, оказался на удивление словоохотлив и

щедр в оценках:

– Знавал я такого в девяностые. Фильдеперсовый персонаж. Любитель пыль в глаза

пускать: там у него связи, здесь знакомства, покровительство на самом верху, чуть ли не в

спальню к Президенту вхож. Туфта все! Чтобы зарываться перестал, вынуждены были на

место под солнцем указать. Жестко. Приняли силами спецназа, мордой в снег уложили,

особо буйных из охраны попинали немного. Быстро понял. Пошумел, но дальше

возмущений дело не пошло… Они ж все во власть тогда рвались, а таких к руководству

страной допускать нельзя ни в коем случае. Камня на камне не оставят!

– Точно он?

– Точно! – Федор Егорович вновь бросил беглый взгляд на фотографию на столе. –

Семенов Виктор Александрович, в ту пору – глава «Московского финансового траста»,

одного из крупнейших банков России. В кругах семибанкирщины вращался. А когда в

девяносто восьмом все рухнуло, в «МФТ» много денег утонуло. И бюджетных, и

вкладчиков… Хотя не все так однозначно: он же из страны никуда не делся, а живехонек

остался. Значит, с уважаемыми кредиторами расплатился. – Выдвинув ящик массивного

дубового стола, Федор Егорович положил на зеленое сукно папку. – Я подготовился к

вашему визиту, Василий Петрович, запросил из архива соответствующие документы. У

нас на всех, кто потенциально угрозу для страны представлять мог, такая подшивочка

имелась. Можете ознакомиться…

Зная, что вынести документы из кабинета не позволят – официально спецслужбы

никогда не признают, что осуществляли контроль над крупным российским бизнесом –

Леднев углубился в чтение. Оперативные донесения, раппорты наружки, копии и

оригиналы транзакций, стенограммы телефонных переговоров, справки по фигурантам,

фотографии – вся жизнь, как на ладони.

– Сказать, что в «МФТ» много денег крутилось – все равно, что ничего не сказать, -