Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович

Использование вертикального проветривания было хорошо известно в жарких странах — от Марокко до Ирана. Знали о нем и среднеазиатские архитекторы, причем задолго до приезда Косинского в Ташкент. Эти вопросы обсуждались в 1960-е годы в журнале «Строительство и архитектура Узбекистана». Например, в 1961 году Пулат Захидов писал: «Народный опыт знает …приемы, направленные на улучшение микроклимата. По возможности, почти на всю высоту стены делают проемы со ставнями. Такое расположение двух разновеликих проемов по вертикали создает разность действующих условий, а значит интенсивную конвекцию [выделено Захидовым] воздуха»[525]. Архитекторы не только знали о традиционных приемах проветривания, но и пытались их применить в современных строениях. В 1967 году ташкентский дипломник Юрий Гарамов, проектируя рынок для центра Чиланзара{4}, прибегнул к этому приему, позаимствовав его в современной архитектуре Марокко. Рафаэль Хайрутдинов в 1970 году начал проектировать Выставочный зал Союза художников{23}, где вертикальная конвекция позволила обойтись без искусственного кондиционирования помещений. Таким образом, приступая к проектированию 500-квартирного дома, Косинский опирался на имевшиеся наработки ташкентских архитекторов — что не помешало ему впоследствии рассказывать о своих «прозрениях», случившихся при изучении средневековой архитектуры Средней Азии, и о том, как он «открывал глаза» ташкентцам на особенности древней архитектуры их региона.

А. Косинский. Схема вертикального охлаждения воздушным потоком

ВОСПРИЯТИЯ

Некоторые элементы проекта улицы так никогда и не были построены. Идея возведения высотного административного корпуса завода Таштекстильмаш на перекрестке улиц Богдана Хмельницкого и Шота Руставели не двинулась дальше эскизных проработок. Не повезло и гостинице «Аэрофлота» в виде паруса со стороны эстакады аэропорта — по информации Косинского, некий высокий чиновник распорядился поставить вместо нее более стандартные параллелепипеды жилых домов, обрамивших эстакаду в виде символических «ворот города»[526].

Несмотря на недоработки и незавершенность реализации проекта, московские критики, чей глаз, обращаясь к Узбекистану, искал экзотических отличий от общесоюзного фона, восприняли застройку улицы с воодушевлением. «Улица Богдана Хмельницкого, — писал известный российский историк архитектуры Александр Рябушин, — „улица-соната“, по определению покойного Г. Борисовского, двух с половиной километровая трехчастная полифоническая композиция двойного звучания в зависимости от направления движения по ней, со своим началом, кульминацией и финалом, с яркой драматургией пространств»[527]. Ташкентский архитектурный цех смотрел на осуществленный эксперимент совершенно иначе. Согласно авторам социологического исследования мнений ташкентских зодчих, проведенного в 1981 году, «улица Б. Хмельницкого на отрезке, примыкающем к аэропорту, получила много резко отрицательных отзывов. Главные из них — неблагоприятные условия для проживания (шум, загазованность), непрофессиональный подход к градостроительной задаче, низкое качество строительно-отделочных работ»[528].

Время внесло в образ улицы свои коррективы. Как во многих республиках СССР, а также повсюду, где модернистская архитектура была навязана городскому населению «сверху», — в Чандигархе, Касабланке или Алжире — модернистский порядок быстро уступил место горизонтальному хаосу. Тщательно разработанные авторами фасады быстро утратили свой первоначальный облик: террасы и лоджии остеклялись, закладывались кирпичом, обустраивались под дополнительные жилые комнаты. У этой новой реальности появилось свое эстетическое измерение: новый облик улицы показывает не то, во что архитекторы хотели превратить парадный въезд в столицу, а скорее, что сами жители увидели в замысле и возможностях, предоставленных им архитекторами. Есть и однозначно хорошие новости: абразивное производство было закрыто, и его трубы больше не травят горожан.

Борис Чухович

37. РЕСПУБЛИКАНСКИЙ ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ ИМЕНИ В. И. ЛЕНИНА 1971–1980 (СНЕСЕН В 2018)

АРХИТЕКТОРЫ Ф. ТУРСУНОВ (ГАП), А. САДЫКОВ, Т. САДЫКОВ, З. РАХИМОВА, Н. ЗАИДОВ, А. ЛИСС, В. ВАНЮШИН, Е. КУРНИКОВ

ИНЖЕНЕРЫ Е. Плацман, Н. Заплетин, В. Байдо, Ш. Абдуллаева

Первоочередная задача советской власти — создание нового человека и формирование его мировоззрения, следовательно, воспитание и образование детей было делом государственным. Ради этого в свое время создали пионерскую организацию, ради этого для нее возводили большие и светлые дворцы

Дворец пионеров. Общий вид. 1980

Утопический, как мы сегодня знаем, советский проект требовал построения нового мира и нового общества. Проект этот был рассчитан не на 70 лет, которые он фактически просуществовал, — он был устремлен в будущее без финальной точки. Формировать общество будущего логично было в первую очередь из тех, кому в этом будущем предстояло жить. Объявив воспитание детей делом общественным, государство получало практически прямой доступ к содержанию детских умов и возможность их наполнения, а заодно и дополнительные рабочие руки женщин, освобожденных от «кухонного рабства». Именно поэтому создание новой системы воспитания и образования детей было одной из первоочередных задач советской власти. Пионерская организация была создана в мае 1922 года, на полгода раньше, чем был образован Советский Союз.

Дворец князя Н. К. Романова в Ташкенте — дворец пионеров

Вид на Дворец пионеров со стороны двора. Кон. 1970-х

По нынешним меркам методы воспитания будущих поколений, принятые в СССР с 1920-х годов, были весьма суровыми до наступления оттепели. На нежный возраст скидок не делали, и к ребенку предъявляли те же требования, что и к взрослому[529], — вплоть до готовности принести себя в жертву, если потребуется. Буквально с первых месяцев Гражданской войны началось формирование пантеона детей-мучеников, и культ этот поддерживался на протяжении всей советской власти. Вспомним хотя бы имя уже всеми забытого восьмилетнего Ивана (Коти) Мгеброва-Чекана, похороненного в 1922 году на Марсовом поле в Петрограде, имя убитого в 1932 году Павлика Морозова, ставшее давно нарицательным, многочисленные имена пионеров-героев времен Великой Отечественной войны.

Параллельно с мифологией, создававшейся как сплав реальных и вымышленных героев и сюжетов, формировалась и инфраструктура детских учреждений. Проектировались школы, детские сады, ясли, а также дома и дворцы пионеров. Но архитектура — дело небыстрое и дорогое, поэтому в довоенные годы под нужды пионерии обычно перепрофилировали дореволюционные здания. Нередко дома пионеров размещали действительно во дворцах — естественно, бывших, — это, например, Воронцовский дворец в Одессе (Дворец пионеров с 1936 года), Аничков дворец в Ленинграде (Дворец пионеров с 1937 года) и, конечно, дворец великого князя Николая Константиновича Романова в Ташкенте — особняк, с которого в 1935 году началась история республиканского Дворца пионеров. В СССР к 1957 году насчитывалось более двух тысяч дворцов и домов пионеров, однако неизвестно, какая часть из них размещалась в специально построенных для этого зданиях.

С наступлением гуманных 1960-х подходы к воспитанию новых поколений существенно изменились. Идеология оставалась прежней, но появились поправки на нежный возраст и бережное отношение к неокрепшей личности. Детям теперь объясняли, что мир вовсе не юдоль скорби, а интересное место, где можно приложить свои творческие силы. Поэтому мрачный тон произведений о самоотверженных детях, отдающих свои жизни родине, изменился на оптимистичный посыл, полный веры в прогресс