Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович

то время при крупных производствах, помимо общежитий, церквей, больниц и богаделен, наиболее прогрессивные предприниматели стали строить библиотеки и рабочие театры — среди последних самым известным стал театр для рабочих фабрики товарищества «Владимир Алексеев» Константина Станиславского, открытый в 1895 году в Москве. В то же время на государственные и частные деньги стали строиться Народные дома, где всем желающим были доступны книги и театральная самодеятельность, лекции и обучение. В Ташкенте был свой Народный дом — он находился в бывшем здании Торговой биржи, реконструированном в 1912 году по проекту архитектора И. Маркевича, а с 1924 года он стал Клубом железнодорожников им. М. Кафанова[539].

И рабочие театры, и Народные дома были попыткой отвлечь «рабочий класс» от пьянства, с одной стороны, и от революционной крамолы — с другой. Попытка не удалась, и уже после революции функции этих учреждений перешли к рабочим клубам, продолжив дело просвещения, хотя уже и под другими — красными — знаменами. Конечно, помимо смены эстетики на авангардную, у клубов 1920-х годов появились и новые функции: распространение «основных начал нового социалистического понимания жизни»[540] и «коммунистическое воспитание».

Со сменой политического вектора в начале 1930-х годов клубы переименовали в дома и дворцы культуры (и те и другие сокращали до ДК) и переформатировали — из них постепенно вытеснялась политически-агитационная функция и внедрялась парадно-репрезентативная. С этого времени строительство ДК стало по-настоящему массовым не только для городов, но и для сельской местности во всех регионах СССР. Их максимальное количество было достигнуто к 1975 году — 135 130 зданий[541].

Постепенно ДК стали частью советского «культурного кода» — они представляли собой пространство праздников и встреч, учебы и самодеятельности, места для детского и взрослого творчества, служили съемочной площадкой и местом действия для множества советских фильмов[542] и таким образом прочно вошли в советскую повседневность.

В Ташкенте в период сталинской неоклассики было построено несколько профсоюзных дворцов культуры, являющихся бесспорными архитектурными памятниками своего времени, — это ДК обувщиков (1937, арх. К. Скорняков), железнодорожников (1939, арх. А. Павлов), текстильщиков (1940, арх. А. Корнаухов, А. Галкин). Однако среди ташкентских Дворцов культуры эпохи модернизма центральное место принадлежит Дворцу авиастроителей.

Он был построен во второй половине 1970-х годов и стал частью и в некотором смысле венцом большой социальной инфраструктуры Авиационного завода, формировавшейся в Ташкенте и за его пределами начиная с зимы 1941–1942 годов, когда завод был эвакуирован в Ташкент из подмосковных Мытищ. К моменту начала проектирования Дворца авиастроителей у завода уже был свой жилмассив — так называемый авиагородок, а также медсанчасть и больница, детские лагеря («Акташ» (1945), «Гулистан» (1967) и «Лайнер»), дома отдыха и пансионаты («Чигатай» (1947), «Золотые пески» (1960), «Кристалл», «Сокол» и «Кумышган»), стадион «Старт» (до 1963, сегодня «Ёшлик») и кинотеатр имени Б. П. Лисунова (1976, снесен). Позже на средства завода была построена станция метро «Чкаловская» (1983–1987, с 2012 года — «Дустлик») с тематическим оформлением, один из выходов которой был совмещен с заводской проходной.

Общий вид Дворца и площади перед ним. 1983

Фото макета. 1976

Строительство станции «Чкаловская», как и соседней с ней «Машиносозлар», должно было улучшить транспортное сообщение нового Хамзинского (сегодня — Яшнабадского) района Ташкента, образованного в 1968 году и рассчитанного на 150 тысяч жителей, большая часть из которых также имела непосредственное отношение к авиационному заводу. Для этого района и был запланирован общественно-культурный центр, который в прессе описывали как «запоминающееся здание, разрушающее понятие „объект центра“ — „объект периферии“»[543].

Строительство общественно-культурного центра нового района было разбито на две очереди. В первую очередь было начато строительство культурной составляющей, то есть непосредственно Дворца. Общественный центр, отложенный на вторую очередь и проектировавшийся за дворцом в виде примыкавшего к нему П-образного корпуса, так никогда и не был построен — что было нередким для позднего СССР в целом и для Ташкента в частности. Например, Дворец пионеров{37}, строившийся в те же годы, тоже был осуществлен только наполовину — без «зрелищного» блока. Часть функций общественного центра была передана Дворцу — например, в нем некоторое время размещался ЗАГС: парадные интерьеры к этому вполне располагали.

Здание Дворца авиастроителей отличает крупный масштаб, соразмерный, впрочем, территории и застройке района и планировавшемуся количеству «пользователей». Впечатление торжественности усиливается за счет высокого стилобата, на который был поднят дворец, и устроенной перед ним площади-эспланады с фонтанами — обязательным элементом советских площадей, благополучно добравшимся из эпохи сталинского ар-деко до периода перестройки и особенно значимым в республиках Средней Азии, где они давали людям прохладу и комфорт и предъявляли уверенную победу советского строя над палящим солнцем.

Сюжет, связанный со столкновением между человеком и солнцем, представлен и на главном фасаде Дворца в виде размещенного над центральным входом бронзового рельефного изображения Икара. В ранней версии здания, сохранившейся на фотографии макета 1976 года, никакого Икара не было, а сам проект выглядел гораздо банальнее. Главный, обращенный к площади фасад был оформлен частыми вертикальными солнцерезами по верхнему уровню и крупным схематизированным орнаментом — по нижнему. Орнамент с главного фасада заходил на боковые, продолжаясь там в виде бетонных решеток. Такое сочетание модернистской формы и «традиционных» приемов к концу 1970-х годов было уже общим местом в архитектуре Узбекистана, варьируясь от одного здания к другому без изменения смысла. Вероятно, авторы Дворца это хорошо осознавали, и смогли в итоге прийти к иному образному решению. По воспоминаниям архитектора Рафаила Тахтаганова, отказ от орнаментальности и традиционности был сознательным и принципиальным: «Тогда везде были эти национальные мотивы. Но у нас никаких позывов не было, чтобы бабахнуть что-нибудь такое арочное, марочное. По тем временам это очень современно было сделано»[544].

Центром фасада стал Икар (скульпторы Роберт Авакян, Альберт Овсепян) — античный герой, один из ключевых персонажей монументального искусства позднесоветского времени. Несмотря на то что упавший в море и погибший Икар кажется не самым очевидным выбором для украшения дворца Авиастроителей (разве что трактовать его судьбу как предостережение), в его появлении на фасаде есть своя логика и традиция. Традиция восходит к маршу авиаторов 1923 года с его строкой про «стальные руки-крылья», и более непосредственным образом к «Летатлину» Владимира Татлина (1929–1932) — символическому образу соединения человека и механизма, ключевому для «ревущих 1920-х». В 1960-х, эпоху научно-технической революции, развития гражданской авиации и освоения космоса в СССР, Икар вместе с еще одним героем античной мифологии — Прометеем, дерзновенные и готовые на подвиг ради открытий и общего блага, играли ключевые роли в советском монументальном искусстве[545]. В пространстве города они могли вдохновлять на жертвенный подвиг и напоминать об