Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович

под офисы или ночные клубы, к 2000 году более трети таких зданий оказались в аварийном состоянии[552]. Однако ташкентский Дворец авиастроителей продолжал функционировать. Более того, на рубеже 1990-х и 2000-х годов он стал площадкой игр команд КВН, что добавило ему популярности.

В 2013 году Ташкентское авиационное производственное объединение им. В. П. Чкалова, уже долгое время испытывавшее трудности, было окончательно закрыто, но ДК Авиастроителей был передан в ведение МВД Узбекистана и продолжил работу. Дворец сохранил свою функцию и интерьеры, став уникальным по масштабу и уровню сохранности памятником архитектуры 1970-х годов.

В начале 2020-х годов был разработан проект реконструкции Дворца, по которому он должен обрести «национальные» черты и утратить «Икара» — такое решение может лишить этот памятник его самобытности и уж точно идет вразрез с авторским замыслом. Сейчас Дворец находится на реконструкции, хотя, конечно, заслуживает научной реставрации.

Ольга Казакова

39. ДВОРЕЦ ДРУЖБЫ НАРОДОВ 1971–1981

АРХИТЕКТОРЫ Е. РОЗАНОВ (ГАП), Е. СУХАНОВА, В. ШЕСТОПАЛОВ, Е. ШУМОВ, Е. БУКИНА (ИНТЕРЬЕРЫ)

ИНЖЕНЕРЫ В. КРИЧЕВСКИЙ, И. ЛЕНТОЧНИКОВ, Н. КОРОБОВА, А. ЗУЙКОВ, В. СИДОРОВ, Д. ДМИТРИЕВ

УЛИЦА ФУРКАТА, 3.

 ДРУЖБЫ НАРОДОВ

В самом масштабном здании Ташкента 1960–1980-х годов наглядно проявились парадоксы архитектуры, которой отдавали предпочтение власти Узбекистана, и особенности ситуации, обусловившей передачу престижнейшего ташкентского заказа московским зодчим

ВОПРОСЫ ТИПОЛОГИИ

В апреле 1970 года в столице Казахстана открылся Дворец имени Ленина, способный одновременно принимать три тысячи зрителей. На следующий год было принято решение о строительстве нового киноконцертного зала в Ташкенте. О сверхзадаче превзойти алма-атинский дворец нигде официально не объявлялось, однако тональность сообщений узбекистанских СМИ не оставляла в этом сомнений (например, «Правда Востока» торжественно анонсировала «строительство самого крупного в Средней Азии киноконцертного зала на 4000 мест»[553]). Если рассмотреть появление Дворца имени Ленина в Алма-Ате и начало проектирования Дворца дружбы народов в Ташкенте в причинно-следственной связи, станут более понятными типологические свойства ташкентского объекта. По своему профилю казахское сооружение было близко московскому Дворцу съездов. Оно включало огромное трехсветное фойе и необычайно широкий зал со сценой. Такая сцена удобна, чтобы не только размещать на ней трибуну с широкими рядами президиума, но и проводить правительственные концерты, с одновременным развертыванием нескольких художественных коллективов масштаба хора Александрова или ансамбля Моисеева. Что касается кинопоказов, то алма-атинское сооружение было к ним приспособлено гораздо хуже из-за превышения комфортных углов, под которыми зрелище открывалось значительной части публики. Еще менее сцена и зал с такими необычными пропорциями располагали к проведению театральных спектаклей. Конечно, даже в Кремлевском дворце съездов осуществляли оперные и балетные постановки для широкой публики, но завзятые театралы все-таки предпочитали Большой театр.

В Ташкенте партийные съезды и правительственные концерты после 1964 года проходили во Дворце искусств{2}. Сразу по завершении строительства началась его систематическая эксплуатация, и «народный дворец» ежедневно принимал более десяти тысяч горожан. Выстроенный в духе оттепели, он был лишен партийно-номенклатурного лоска. Его просторное и элегантное фойе было отделано просто и в глазах партийной верхушки выглядело непредставительным. К тому же оно было открыто для взглядов с улицы, серьезно отличаясь и от спрятанного за кремлевской стеной модернистского донжона, и от Алма-Атинского дворца, заглубленного на широкой площади. Возможно, поэтому республиканские власти желали обзавестись более изолированным и импозантным сооружением, предназначенным не только для массовых многотысячных собраний, но и для пленарных заседаний, пресс-конференций, банкетов и прочих встреч в узком кругу.

ПЕРЕДАЧА ЗАКАЗА

Решения по новому гигантскому сооружению в Ташкенте принимались без конкурсов и коллективных обсуждений. Для понимания обстоятельств проектирования особую ценность имеют воспоминания московского архитектора Елены Сухановой[554]. По ее мнению, Евгений Розанов, к тому времени ставший директором московского ЦНИИЭП зрелищных зданий и спортивных сооружений, лично уговорил Шарафа Рашидова передать заказ в свой институт. В апреле 1970 года ЦНИИЭП завершил возведение в Ташкенте музея Ленина{14}, заканчивалось и строительство запроектированных им ранее административных зданий на главной городской площади{12}. Новый заказ свидетельствовал об удовлетворенности заказчика этими постройками.

Киноконцертный зал, первый вариант. Перспектива. 1971

Дворец Ленина в Алма-Ате. 1970

Воспоминания Сухановой стоят особняком от всего, что рассказывали о Рашидове архитекторы Ташкента. По ее словам, первый секретарь производил впечатление заказчика, знавшего, чего он хотел, и умевшего добиться от исполнителей результата, который его устраивал. Сама Суханова, со студенческой скамьи оказавшаяся в одном из эпицентров новой советской архитектуры — группе урбанистов, проектировавшей Новый элемент расселения (НЭР)[555], — сорок лет спустя чрезвычайно критично относилась к своему ташкентскому детищу. В ее представлении Дворец дружбы народов нельзя всерьез рассматривать как произведение современной архитектуры, ибо архитекторам был навязан традиционалистский ремейк. «Нам не хотелось так делать… Но потом поняли: если таков заказ, нужно в него вникнуть», — рассказывала она, — «При чем здесь современная архитектура?!», «Это комплексная работа, многие в ней участвовали… Но если говорить об авторстве — это Рашидов и Розанов», «Это ханский дворец»[556]. Между прочим, Суханова, наблюдавшая эволюцию Рашидова на протяжении десяти лет строительства дворца, полагала, что он с самого начала, то есть уже в 1960-е годы, в душе не принимал современную архитектуру. Подобное видение расходится с воспоминаниями ташкентских архитекторов, согласно которым Рашидов мог внимательно и уважительно выслушивать мнения, отличавшиеся от его собственного. Совокупность этих свидетельств делает правдоподобным предположение, что руководитель Узбекистана нашел в москвичах более податливых зодчих, готовых следовать его рекомендациям, — и именно поэтому передал им заказ на проектирование Дворца, не прибегая к конкурсам и обсуждениям в Союзе архитекторов Узбекистана.

СТАДИИ ПРОЕКТА

Проектирование было начато в 1971 году и прошло три стадии. На первом этапе авторы, следуя духу 1960-х с его культом свободной планировки, видели сооружение асимметричным[557]. Предполагалось, что дворец вместит банкетный зал и киноконцертный комплекс. Эти блоки, разнохарактерные по функции, получали различную объемную трактовку. Однако вскоре от такого решения отказались, причем, — как следует из воспоминаний Сухановой — не по воле архитекторов. Пятнадцать лет спустя историк архитектуры Елена Крюкова[558] подтвердила: во-первых, первые варианты были отвергнуты не авторами, а заказчиками; во-вторых, причиной тому была «малая вместимость зала»[559]. Это косвенно подтверждает, что ташкентский зал должен был обязательно стать больше алма-атинского, вмещавшего три тысячи зрителей.

Прорисовка первого варианта: фасад и план. 1972

На втором этапе проектирования ташкентский дворец представал уже симметричным, и в нем совмещались три функции: к киноконцертному и банкетному пространствам был добавлен выставочный зал[560]. Однако для такого концепта органичного планировочного решения