Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович

стороны улицы Навои, при этом от проезжей части его отделяла широкая с 60-метровым флагштоком мощеная площадь, где проводились пионерские парады. В этом блоке предполагалось разместить театрально-концертный зал на 700 мест и большое фойе для проведения новогодних праздников, слетов и фестивалей. Помещения были связаны между собой переходами на уровне второго этажа, что избавляло детей и взрослых от необходимости одеваться и выходить на улицу, чтобы попасть из одной части здания в другую.

Главный вход в «кружковый» блок сделали обращенным на запад, к улице Фурката. Всю композицию этого блока, по словам одного из авторов, определили «технологические особенности, местные традиции и имеющийся опыт архитекторов»[535]. Этот блок разбили на семь одно-, трех- и четырехэтажных компактных объемов, связанных между собой и самим своим расположением образующих два озелененных внутренних двора. Внутренние дворы к тому времени проходили под знаменем «национальных черт в архитектуре» и стали почти обязательным атрибутом общественных зданий в среднеазиатских республиках; действительно, любому общественному пространству они давали объем и воздух, дополнительные возможности его использования и в конечном счете комфорт.

Композиционным центром, вокруг которого группировались разновысотные объемы, была башня обсерватории. По содержанию и сути эта башня связывала архитектуру здания не только с футуристическими идеями 1920-х, когда при заводских клубах культуры стали строить общественные планетарии и обсерватории, но и со смыслами 1960-х, для которых полет Гагарина навек остался главным символом и событием, решительно (казалось бы) ниспровергнувшим религию и сделавшим окончательно (казалось бы) неуместным любой ретроспективизм.

Башня обсерватории Дворца пионеров. 2017

Однако в ташкентском Дворце пионеров архитектурная форма продемонстрировала свои воистину чудесные возможности, изменив заложенный в здании смысл на полностью противоположный. Это произошло следующим образом.

В наиболее ранней из известных сегодня версий проекта — «с наклонными стенами», — дошедшем до нас лишь в виде фотографии макета из газетной публикации 1973 года, башня обсерватории, как, впрочем, и все здание, еще свободна от национальных черт и декора. Однако совсем в скором времени обсерваторию облачили в одежды минарета, которые транслировали «традицию», а через нее (и от этого невозможно уйти) — обращение к религии. Уже по публикации 1974 года видно, как стены самого здания Дворца пионеров выравниваются «по всей форме», а вот башня обрастает ракушками мукарнасов под куполом — словно перед нами самый известный бухарский минарет Калян.

В версии 1974 года башня-минарет представляет собой единственную «национальную» часть архитектурного комплекса, тогда как стены самого Дворца — из тех, что видны на сохранившемся эскизе, — еще сохраняют модернистский нейтралитет, и даже солнцезащитные решетки (панджары) прорезаны не традиционным орнаментом, а абстрактно-геометрическими формами, вполне интернациональными и современными. В финальной версии, относящейся к 1980 году, орнаментом была покрыта вся башня обсерватории, окончательно мимикрировавшая под увенчанный серебристо-голубым куполом минарет, который по высоте, обработке ствола и пропорциям больше всего напоминал уже не Калян (сталактиты исчезли), а Джаркурганский минарет[536]. С башни минарета орнамент распространился на другие объемы рабочего корпуса — теперь орнамент прорезал солнцезащитные решетки, декорировал керамические облицовочные плитки или сам был из них выложен.

Декоративная резная решетка в вестибюле. 1980

Декоративность, отличавшую внешний объем, довели до максимума в интерьерном решении. Как обещал в своей статье один из авторов дворца, «в интерьерах будут широко использованы средства монументальной пропаганды, декоративные элементы и художественные работы»[537]. И действительно, лозунг «Все лучшее — детям» трансформировался в принцип «все лучшее сразу». Интерьер украшали: цветные витражи, панно на тему пионерской жизни в фойе (художник Ю. Чернышев) и на космическую тему в зале космонавтики (художники А. Рахимов, А. Яровой), резьба по ганчу в просмотровом зале (художник М. Усманов), дубовые двери, «украшенные тонкой резьбой в восточном стиле» (мастер Н. Ибрагимов), большая хрустальная люстра (художники В. Ган, В. Киселев), резные гипсовые потолки в вестибюле и гардеробе (мастер М. Султанов), красочные орнаментальные росписи на потолках в репетиционном и хореографическом залах и в зале для дошкольников (художник К. Каримов).

Панно Ю. Чернышева в фойе. 1980

Сегодня трудно судить о том, как именно воздействовали на детей вышеперечисленные «средства монументальной пропаганды». Однако к концу 1970-х годов, когда достраивался Дворец пионеров, материальные средства оказались ограниченными, и на создание бытовых удобств для детей их уже не хватило: «Есть у администрации Дворца и замечания, вызванные недоработками архитекторов. Это прежде всего — отсутствие кондиционирования, что мешает детям работать во Дворце в жаркие дни; низкие потолки в большинстве комнат для занятий, многочисленные недоделки и недоработки…»[538]. Недоделкой суждено было стать и зрелищному корпусу — он так и не был построен. Таким образом, рабочий корпус с помещениями для кружков невольно стал считаться самим Дворцом пионеров.

Занятие астрономического кружка на башне обсерватории Дворца пионеров. 1983

Тем не менее во Дворце пионеров с 1980 года, когда он был торжественно открыт, занимались ежегодно более двух тысяч детей. Здесь было два десятка лабораторий, включая судомодельную, авиамодельную, химическую, лабораторию электроники и автоматики, 240 кружков, киностудия, студия звукозаписи, драматическая студия, Ленинская комната, музей боевой славы и музей истории пионерской организации Узбекистана, кабинет профориентации, зал хореографии и много других занятий для ташкентских школьников. Здание прожило менее 30 лет, и в 2018 году его снесли при строительстве делового центра Ташкент-Сити, в котором вряд ли найдется место для бесплатного развивающего детского учреждения.

Ольга Казакова

38. ДВОРЕЦ КУЛЬТУРЫ И ТЕХНИКИ АВИАСТРОИТЕЛЕЙ ИМЕНИ ВИКТОРА СИВЦА 1974/1975–1980

АРХИТЕКТОРЫ А. ОНИЩЕНКО (ГАП), Р. ТАХТАГАНОВ, М. ВАХИДОВ, Р. НАСРИДДИНОВ, Ф. АШРАФИ, Ю. КОРОСТЕЛЕВ

ИНЖЕНЕРЫ Р. НАСРЕТДИНОВ (ГИП), А. ТАЛИПОВ

УЛИЦА КОРАСУВ, 1/1.

 ЯШНАБАД

Последний, самый крупный и по-настоящему модернистский ДК Ташкента, авторы которого смогли избежать общего тренда «национальной формы» в архитектуре, а центральным символом предназначенного для авиастроителей здания сделали фигуру падающего Икара

Дворец авиастроителей, как можно догадаться из названия, был ведомственным учреждением культуры и досуга для рабочих и служащих Ташкентского авиационного завода имени Валерия Чкалова — одного из крупнейших промышленных предприятий Узбекской ССР и авиазаводов в СССР. «Корпоративные» ДК были важной частью советской социальной инфраструктуры начиная с 1920-х годов, когда Константин Мельников, Илья Голосов, братья Веснины и другие архитекторы авангарда проектировали свои, ставшие впоследствии иконическими, клубы Текстильщиков, Коммунальников, Строителей и иже с ними. Однако, несмотря на авангардный образ первых советских рабочих клубов, по своему содержанию они во многом продолжали еще дореволюционные традиции. Примерно к 1880-м годам общество дозрело до понимания необходимости заботы не только о душе и теле, но и о досуге рабочего класса. В