Бремя страстей - Лайза Джексон

— Понимаю. — Сняв туфли, она погрузила ступни в еще теплый белый песок. Когда-то она мечтала, что ее, точнее их с Чейзом, дети будут плескаться в этом бассейне, строить на берегу песчаные замки, гоняться по саду за бабочками и стрекозами. Наивная дурочка!

—      Ты должна была сразу рассказать мне об Уилли, как только узнала, кто он.

—      Возможно. Я просто не хотела…

—      Не хотела расстраивать меня? — произ­нес он угрюмо. — Не нужно было скрывать от меня правду, Кэсс.

—      А что нужно? Скажи, я нужна тебе? — Он молчал. — Знаешь, Чейз, я подумала, что, может быть, нам стоит еще раз попытаться…

—      Что попытаться?

— Спасти наш брак.

Наступила тишина, лишь легкий ветерок шуршал в листьях старого орехового дерева.

—      Зачем?

—      Зачем? Но ведь когда-то нам было хоро­шо вместе.

—      Было ЛИ?

—      В самом начале,— напомнила она ему.— Когда мы строили этот дом, когда переезжали в него…

Где-то вдали тарахтел мотор трактора, а высоко над их головами реактивный самолет оставлял белую полоску на голубом небе.

— Ты не должна чувствовать себя обязан­ной. Только из-за моих слов о том, что я не позволю тебе развестись со мной…

— Я и не чувствую себя обязанной, ну, может, совсем немного. Я действительно хочу попытаться начать все сначала, Чейз.

Он долго молчал, видимо, размышляя над сказанным ею, потом с трудом выдавил из себя:

—       А если мы… потерпим неудачу?

—       Почему бы не попробовать? Нам не бу­дет от этого хуже. — Она потянулась к его руке, но он вздрогнул и отодвинулся.

—       Мне не нужна твоя жалость, Кэсс.

—       Да нет, я думаю, это не жалость…

—       И я не хочу, чтобы ты чувствовала себя чем-то обязанной хромому, полуслепому чело­веку. Тебе не нужно притворяться, что ты лю­бишь меня.

—       Я никогда бы не стала…

—       Конечно, стала бы. Ты уже делаешь это. Не лги, Кэсс. Что бы ты ни делала, не лги мне! — Слова его, казалось, относились к дру­гому времени, тому далекому времени, когда все еще было впереди.

— Слушай, Чейз, я не лгу. Я просто хочу начать с чистого листа. Никто из нас не будет притворяться. Мы просто попытаемся постро­ить заново наши отношения. Ну а если ничего не получится, тогда…— Он усмехнулся, будто исход был уже предопределен.— Просто ска­жи мне, что ты попытаешься.

— Если это тебе доставит радость…

— Скажи, Чейз, ну пожалуйста. Секунду он колебался, затем с совершенно каменным лицом произнес:

— О'кей, Кэсс. Я попытаюсь.

—       Ну вот и хорошо. — Она почувствовала облегчение. Как знать, может, еще действи­тельно все можно поправить, может, они оты­щут то, что потеряли.

—       Но пока мне все же следует остаться в комнате для гостей.— Он увидел испуг и боль в ее глазах, отвернулся и глухим голо­сом договорил: — Учитывая нынешние обсто­ятельства, так будет лучше всего.

— Надеюсь, это временно?— с грустью спросила она. После пожара он ни разу не дотронулся до нее и всякий раз вздрагивал, когда она сама прикасалась к нему.

— Да-да, конечно.— Он тяжело вздох­нул.— До тех пор, пока мы не увидим, куда дует ветер.

— Значит, ты не веришь мне?

Он погрузил свои костыли в песок, оперся о них и поднялся, глядя на нее сверху вниз.

— Мне кажется, ни один из нас по сущест­ву не верит другому.

Обедали они вместе, хотя Чейз находился на особой диете, да и вообще мог есть только жидкую и протертую пищу, поскольку челюсть его пока не зажила. Он с завистью поглядел на бифштекс и ломтики жареного картофеля, ле­жащие на ее тарелке.

—      Чувствую себя абсолютно беспомощ­ным ребенком, — проворчал он.

—      Потерпи, скоро тебе станет лучше.

—      Станет ли? — спросил он, с грустью гля­дя в сад, и Кэссиди поняла, что речь шла вовсе не о пище. Где-то под крышей ворковал голубь возле своего гнезда. Последний луч заходяще­го солнца осветил ее лицо.

—      Определенно. С завтрашнего дня ты на­чнешь проходит курс физиотерапии, через не­сколько недель твой гипс и повязки будут сня­ты и…

— И ничего не изменится!..

Кэссиди молча собрала тарелки и отнесла их к раковине. Она собиралась приехать домой и потребовать от него ответов на вопросы, которые уже много дней терзали ей душу, но она отступила. Почему? Выходит, она тоже боится правды?..

— Нет оснований торопить события, прав­да? — спросил он, как будто догадавшись о ее мыслях.

Она чуть не выронила тарелку, так как он был совершенно не прав. С самого пожара она почувствовала, что время как бы ускорило свой бег, что оно уходит навсегда. От нее. От Чейза. Как ушло оно от Брига. Сердце ее сжалось.

Чейз снова сел за стол и строго посмотрел на нее.

— Я был уверен, что ты хочешь уехать… Нахмурившись, Кэссиди стала загружать грязными тарелками посудомоечную машину.

—      Тогда мне казалось, что так будет луч­ше. В ту ночь ты кричал, что не дашь мне развода, что любишь меня. Но… но раньше… ну, ты помнишь… Жизнь давно разводила нас в разные стороны.

—      Скажи, у тебя есть кто-то? — неожидан­но спросил он.

Она резко повернулась к нему.

— Перестань, Чейз! Я никогда не обманы­вала тебя и впредь не собираюсь этого делать. Пока… пока мы вместе.— Закрыв крышку по­судомоечной машины, Кэссиди прислонилась бедром к стойке и стала вытирать руки бумаж­ным полотенцем. — Того же самого я ожидаю и от тебя. Если ты не веришь мне, скажи об этом прямо сейчас.

Он пробормотал что-то неразборчивое. За­звонил телефон. Они переглянулись и стали ждать, когда включится автоответчик. Беспре­станно названивали репортеры, но ни Кэссиди, ни Чейз не желали иметь с ними дело. Так что переданное сообщение можно будет про­слушать позднее и решить, отвечать на звонок или нет.

— В ближайшие дни,— сказал Чейз, вы­прямляясь,— мне нужно переговорить с пред­ставителем страховой компании, с Дерриком и полицейскими. Лесопилка закрыта слишком долго. Рабочим следует снова приступить к де­лу. Нужно срочно восстановить здание дирек­ции, а пока стоит подумать о временном поме­щении для конторы.— Он потер свой здоро­вый глаз, затем встал и опять выглянул в окно, будто увидев кого-то.

— Пусть Деррик займется этим, — посоветовала Кэссиди-— Ты еще недостаточно ок­реп. Тебе еще рано думать о работе…

Он сунул костыли под мышки и с раздражением произнес:

—Я окрепну гораздо быстрее, если перестану пить лошадиные дозы лекарств, прописанные доктором Окано, и займусь делом.

— Тебе нужно как следует отдохнуть, на­браться сил.