Царство. 1951 – 1954 - Александр Струев

— Эта гнилушка отребья царских офицеров и сбежавшей аристократии, раздувает против СССР информационную войну! Я тебе поручал их прижать?

— Поручали.

— Что сделал?

— Работаем.

— Конкретно, что? — хмурился Первый Секретарь. — И потом радио «Свободная Россия» голосит!

— Во все окрестные дома разослали анонимные письма, написали, что работа радиостанции недопустима, что из-за нее могут случиться большие неприятности. Вблизи передатчиков планируем взорвать бомбы. В результате поднимется паника, не дадут местные жители станции работать.

— Это полумеры. Этого совершенно не достаточно!

— Заминирован дом, где проживают семьи сотрудников, и его будем взрывать, чтоб не оказалось желающих на радиостанции работать. Еще хотим взорвать издательство «Посев».

— Надо нахалам по рукам дать! — Сталинскими словами высказался Хрущев.

— Дадим, Никита Сергеевич! — закивал министр госбезопасности. — Наиболее языкатых комментаторов, кто сыплет грязь, выкрасть хотим. В следующем месяце готовим операцию по тайному вывозу в СССР председателя комитета помощи российским беженцам Александра Трушновича, он должен прийти к нашему агенту Глезке, там мы его схватим, загрузим в дипмашину и привезем в Москву.

— Смотри не засветись.

— Все равно поймут, чьих рук дело, не дураки.

— Не пойман — не вор! — отрезал Никита Сергеевич. — Однако и срывов у тебя хватает! Почему Хохлов к американцам переметнулся, как такое вообще могло произойти?!

По решению Президиума ЦК, 9 спецотделом МГБ, специализирующимся на физическом уничтожении врагов Советской власти за рубежом, готовилось убийство участника Белого движения, одного из руководителей Народно-трудового союза Околовича. Возглавил группу капитан госбезопасности Хохлов, который внезапно отказался от выполнения задания и, мало того, оказавшись в городе Франкфурте-на-Майне, явился домой к Околовичу, раскрыл план операции, а затем выдал сотрудникам американской разведки приданную ему в помощь группу немецких коммунистов и оружие.

— Случаются срывы, — понурил голову министр. — Хохлов был человек Судоплатова. Судоплатов с Эйтингоном его готовили.

— Надо лучше кадры подбирать! Хохлову прощать нельзя!

— Никто не собирается прощать.

— Ты просишь деньги дать, а реальные результаты где?! С классовым врагом нельзя бороться в белых перчатках. Классовая борьба — это жестокая борьба, а не болтовня!

— Поэтому и прошу финансирование, хожу, пороги обиваю, а товарищ Маленков как не слышит!

— На днях будем у него с Булганиным, заставим дать!

— Георгий Максимилианович все в штыки, придирается к органам, любой вопрос с подковыркой: Зачем? Сколько? Где отчет? Что я, на каждом углу должен про секреты кричать? И зама мне навязывает, а для чего мне его зам?

— Мудак! — отозвался Хрущев. — С госбезопасностью дружить надо, а не ссориться. Мудак и есть! А кого замом тянет?

— Помощника своего, Фокина.

— Забудь! — отмахнулся Никита Сергеевич. — Заместителей министра государственной безопасности Президиум Центрального Комитета утверждает. А он — зама возьми! Дулю ему!

— Для чего нам чужие уши? — отозвался Серов.

— И уши, и глаза! — подметил Первый Секретарь. — Запомни, Ваня, в подобной борьбе, я имею в виду заграницу, надо усиливать диверсии и террор. Тут надо в цель бить!

— Понимаю.

— Действуй активней! И еще, — Хрущев почесал нос, — подбери мне на ядерщиков материалы, что они, как? Ну, словом, в их исподнем покопайся.

— Так они ж вдоль и поперек проверены!

— Иногда перепроверять надо!

— Понял.

— А то Ванников с Завенягиным ими слишком очарованы. Ты свежим глазом посмотри.

— Посмотрим.

— Как с вербовкой? — перескакивая с темы на тему, спрашивал Хрущев.

— Вербовку ведем, на нее также деньги требуются.

— Ты, вербуй, Ваня, деньги найдем.

— В каждой стране, где наши самолеты летают, открыли представительства компании «Аэрофлот», в «Аэрофлоте» больше половины наших. По тому же принципу организованы представительства «Совэкспортфильма». В сорока двух странах, включая Латинскую Америку, кино продаем. Потом, отделения Всесоюзного общества культурных связей с зарубежными странами кадрами усилили, и всякие международные организации с нашим непосредственным участием и, разумеется, посольства, ну и торгпредства насыщаем, — докладывал Серов. — Так что внедряемся, Никита Сергеевич!

— Темпов не сбавляй, с деньгами буду помогать. Что еще в мире нового?

— В мире? — генерал пожал плечами. — В Америке цветное телевидение появилось. Телевизоры в цвете изображение передают, а у нас пока черно-белое, да и телевизоров раз-два и обчелся.

— Зря болтаешь! В прошлом году двадцать тысяч сделали. В этом пятьдесят тысяч продадим, а не два-три! Посмотришь, завалим страну телевизорами! — оживился Хрущев. — Зато у нас атомный флот скоро по морям помчит и электростанции атомные бесплатный свет дадут, а цветное изображение — это тьфу, мелочь! Одним прыжком, как лев, Америку настигнем!

— Я не сомневаюсь, — потупил глаза Иван Александрович.

— Теперь внимательно послушай, — Хрущев развернулся к министру: — Такую фамилию — Аджубей слышал?

— Нет, не знакома.

— Молодой человек, Алексей Аджубей, закончил филфак МГУ, отделение журналистики, работник газеты, — пояснил растревоженный отец. — Про этого парня, его родню, знакомых, подробную информацию дай!

— Сделаем, Никита Сергеевич!

— Это лично меня касается, — веско добавил Хрущев. — Тут не тяни!

— Будет оперативно. Пойду, Никита Сергеевич, чтобы время не терять, — вставая, проговорил генерал. — Про деньги не забудьте.

— Не забуду. Иди с богом! — напутствовал Первый Секретарь и утомленно прикрыл глаза.

— Вы, как Кутузов! — улыбнувшись, сказал генерал-полковник.

— Не остри, мал еще! — прикрикнул Никита Сергеевич. У него совсем не было настроения шутить.

Серов ушел.

«Пусть пороет, а то — компот на платье пролил, мыслимо ли дело?! Может, так и задумывалось — дочку Секретаря ЦК под венец!»

Из приемной сообщили, что на телефоне Брежнев. Хрущев поднял трубку:

— Как, Леня, Казахстан? Вникаешь?

— Вникаю, Никита Сергеевич!

— Набирай обороты, целину в этот год засеять нужно!

— Комсомольцы к нам эшелонами едут, с поезда сразу в поле, рвутся работать. По вечерам собираются, поют, золото, а не молодежь! И я иногда с ними! — хохотнул Леонид Ильич.

— Смотри, среди девчат не потеряйся! — весело отозвался Никита Сергеевич. — Там девки шустрые, вмиг утащат. Что мне тогда твоя Виктория скажет?

— Не-е-е! — протянул Брежнев. — Не утащат!

— С местным руководством общий язык нашел?

— Сначала шарахались от меня, а сейчас уже ничего, пообвыкли.

— Хочу в курс тебя ввести, вместо казаха к вам первым Пономаренко идет.

— Уже знаю.

При Сталине Пономаренко был Секретарем ЦК Белоруссии, потом Секретарем Центрального Комитета и заместителем председателя Совета министров, курировавшим заготовки и продовольствие. Он был резкий, безапелляционный, руководил, как правило, окриком и угрозами, никогда не шутил и мало улыбался. Молотов называл Пантелеймона Кондратьевича верным ленинцем, и Маленков, при котором белорус был робее робкого, его ценил, они-то и двинули Пантелеймона взамен осторожного казаха. Теперь на Пономаренко ложилась ответственность за решение продовольственной программы и непосредственно — освоение целины. Хрущев не стал возражать, признавая Пономаренко человеком вполне зрелым и опытным для руководства республикой, хотя Брежнева считал более толковым и главное — более преданным, своим.

— Не обижаешься, Леня, что не тебя первым к казахам поставили?

— Я ваш солдат, Никита Сергеевич, чем прикажете, тем и буду заниматься. Вы мой пророк! — выпалил Леонид Ильич, хотя ему было и обидно, что первым лицом в республике назначили не его.

— С пророком ты, парень, перегнул! — поправил Первый Секретарь. — Пономаренко драчливый, но ты терпи, и знай, я на тебя ставку делаю! — доверительно сообщил он. — Держи хвост трубой! Буду еще звонить.

— Звоните, без вас пропадем!

На Восток шли поезда, ехали комсомольцы, вчерашние школьники. Юные, полные задора, оптимизма, мчались они покорять целинные степи, никем еще не тронутые, бескрайние. Степи эти должны дать стране долгожданное зерно. Газеты, журналы, кинофильмы, репортажи по телевидению трубили о подвиге молодежи в Казахстане и далекой Сибири. После разговора с Брежневым Хрущев набрал Булганина.

— Распугали твоих привидений, Коля. Серов взял остров под личный контроль. Уж извини, я позволил там похозяйничать, лиходеев погонять. Ваня посты в лесу расставит и все такое.