Город и псы - Марио Варгас Льоса

– Курить есть? – спросил Ягуар. Он сидел на койке, привалившись затылком к стене, и Альберто различал только половину его лица, попадавшую в пространство света от окна; вторая половина расплывалась в пятно.

– Нет, – сказал Альберто, – сержант потом занесет.

– Тебя за что сюда? – спросил Ягуар.

– Не знаю. А тебя?

– Какой-то гад все слил Гамбоа.

– Кто? Что слил?

– Слушай, – сказал Ягуар, понизив голос, – наверняка ты отсюда скорее меня выберешься. Окажи мне услугу. Придвинься, чтоб не слышали.

Альберто придвинулся. Теперь он стоял прямо над Ягуаром, их колени соприкасались.

– Передай Удаву и Кучерявому, что во взводе есть стукач. Пусть выяснят кто. Знаешь, что он сказал Гамбоа?

– Нет.

– Что во взводе думают? За что, думают, я тут сижу?

– Вроде за вопросы по химии.

– Да, – сказал Ягуар, – и за это тоже. Он про экзамены ему растрепал, про Круг, про краденые шмотки, что на деньги играем, что бухло проносим. Про все. Надо узнать, кто этот козел. Передай им: если не узнают, им тоже пиздец. И тебе, и всему взводу. Это кто-то из наших, больше никто не мог знать.

– Тебя отчислят, – сказал Альберто. – А может, и посадят.

– Гамбоа так и сказал. Кучерявого с Удавом тоже наверняка поимеют, из-за Круга. Скажи, пусть выяснят и мне сюда записку закинут с его именем. Если меня отчислят, я их больше не увижу же.

– Ты-то что с этого выиграешь?

– Ничего, – сказал Ягуар, – мне так и так кранты. Но я должен отомстить.

– Ты говна кусок, Ягуар, – сказал Альберто. – Хорошо бы тебя посадили.

Ягуар сделал едва заметное движение: он по-прежнему сидел на койке, но стены не касался и немного повернул голову, чтобы лучше видеть Альберто. Все лицо теперь было освещено.

– Ты слышал, что я сказал?

– Не ори, – сказал Ягуар. – Хочешь, чтобы лейтенант приперся? Что с тобой такое?

– Говна кусок, – прошипел Альберто, – убийца. Это ты убил Раба.

Он отступил на шаг и подобрался, но Ягуар не стал нападать, даже не пошевелился. Альберто видел, как его голубые глаза мерцают в темноте.

– Брехня, – сказал Ягуар, – клевета это. Гамбоа так сказали, чтобы меня потопить. Этот стукач, пидор, он ведь мне навредить хочет, сечешь? А что, во взводе все думают, будто я убил Арану?

Альберто не ответил.

– Быть такого не может, – сказал Ягуар. – Никто в это не поверит. Арана был полный ноль, его кто хочешь мог одной левой сделать. С чего мне его убивать?

– Он был гораздо лучше тебя, – сказал Альберто. Оба старались говорить тише, чтобы за пределами камеры их не услышали, и слова от этого индевели, становились нарочитыми, театральными. – Сам ты полный ноль, отморозок. Он был хороший парень, ты даже не знаешь, что это значит. Человек хороший, понимаешь? Никого не трогал. А ты его чмырил денно и нощно. Он поступил нормальным пацаном, а вы с остальными из него убогого сделали себе на потеху. И все только потому, что он драться не умел. Ты сволочь, Ягуар. Теперь тебя отчислят. И знаешь, какая жизнь тебя ждет? Жизнь уголовника. Рано или поздно сядешь.

– Мать моя тоже так говорила, – Альберто удивился, он не ожидал признания. Но сразу же понял, что Ягуар говорит сам с собой – голос был глухой, бесцветный, – и Гамбоа тоже. Не знаю, что им за дело до моей жизни. Но я ведь Раба не один чмырил. Его все доставали, и ты тоже, Поэт. В училище все друг друга достают, кто поддался – тому же хуже. Но это не моя вина. Если меня не обратали, так это потому, что я, в отличие от них, мужик. Я не виноват.

– Никакой ты не мужик, – сказал Альберто. – Ты убийца, и я тебя не боюсь. Выйдем отсюда – увидишь.

– Хочешь драться? – спросил Ягуар.

– Да.

– Куда тебе, – сказал Ягуар. – А скажи, во взводе все на меня взъелись?

– Нет, – сказал Альберто, – только я. И я тебя не боюсь.

– Тсс, не ори. Если хочешь, на улице помахаемся. Но ты не сдюжишь, я тебя предупреждаю. Зря пыжишься. Ничего я Рабу не делал. Просто издевался, как все. Но не со зла, ради смеху.

– Да какая разница? Ты его чмырил, а вслед за тобой – все остальные. Ты ему жизнь отравил. А потом убил.

– Не ори, придурок, услышат же. Не убивал я его. Выйду – найду стукача и при всех заставлю признаться, что он меня оговорил. Брехня это все, сам увидишь.

– Не брехня, – сказал Альберто, – я точно знаю.

– Да не вопи ты, чтоб тебя совсем.

– Ты убийца.

– Тсс.

– Это я тебя сдал, Ягуар. Я знаю, что ты его убил.

Альберто стоял неподвижно. Ягуар встрепенулся на койке.

– И ты про это рассказал Гамбоа? – очень медленно произнес Ягуар.

– Да, про все, что ты наделал, и про все, что творится в казарме.

– Зачем?

– Захотел и рассказал.

– Ну, посмотрим, какой ты мужик, – сказал Ягуар, вставая.

VII

Лейтенант Гамбоа вышел из кабинета полковника, кивнул штатскому, подождал лифт, но лифт не ехал, и он спустился по лестнице, перемахивая через две ступеньки. Во дворе убедился, что из кабинета ему не показалось: развиднелось, небо было чистое, на горизонте, над сверкающим морем неподвижно висели белые облачка. Быстро дошел до канцелярии в здании казарм пятого курса. Капитан Гарридо сидел за столом, ощетинившийся, как дикобраз. Гамбоа с порога отдал честь.

– Ну что? – спросил капитан, скачком поднявшись с места.

– Полковник велел передать, чтобы вы убрали из отчетности мой рапорт, господин капитан.

Лицо капитана расслабилось, неживые глаза озарились улыбкой облегчения.

– Само собой, – сказал он и стукнул по столу. – Я его и не вносил. Как знал. Как все прошло, Гамбоа?

– Кадет отказывается от обвинений, господин капитан. Полковник порвал рапорт. О деле следует забыть – я имею в виду, о предполагаемом убийстве, господин капитан. Что касается прочего, полковник приказал усилить дисциплину.

– Еще усилить? – сказал капитан с нескрываемым ликованием. – Сами посмотрите, Гамбоа.

Он протянул лейтенанту стопку бумаг, исписанных цифрами и фамилиями.

– Видите? За трое суток больше штрафных, чем за весь предыдущий месяц. Шестьдесят человек лишены увольнений, почти треть курса, как вам? Полковник может быть спокоен, они у нас как шелковые станут. Относительно экзаменов тоже приняли меры. Билеты буду у себя в комнате держать до последнего – пусть оттуда попробуют свистнуть. Я удвоил количество дежурных и патрулей. Сержанты будут ежечасно контролировать. Осмотр личных вещей – дважды в неделю, оружия – тоже. Думаете, они и дальше станут куражиться?

– Надеюсь, нет, господин капитан.

– Так