Золочёные горы - Кейт Маннинг

– Мерзавцы! – крикнул Джейс. – Я им шеи переломаю.

– Не-а, вот уж дудки, – воскликнул Калеб, поморщившись, словно эта мысль его позабавила. – Юная леди, этот молодой человек, Джаспер, никому шеи не переломает. Он и ударить-то толком не сможет, даже ради спасения собственной шеи. Слишком мягкосердечный.

– Тсс, не говори ей таких вещей, Кэл. Она моя девушка. Дай ему, пожалуйста, стакан виски, Сильви, если не сложно.

Я была его девушкой. Разве? Девушка с кухни. Я прошла через двустворчатую дверь и подумывала удрать через черный ход. Я могла выйти, забрать свое пальто и сбежать с деньгами. С каждым вдохом я ощущала пачку наличных, прижатую к ребрам. Налив виски, я выпила стакан сама, одним махом. Спиртное побежало по желобкам в моей голове, как дьявольское зелье.

Раздался новый крик:

– Джаспер!

Услышав его, я похолодела. Прибыл сам герцог. Толстая пачка купюр жгла мне грудь. Нельзя было брать их. Все происходящее было неправильным. Сунь деньги в ящик комода, подумала я. Спрячь под раковиной. Почему я этого не сделала? Вот почему: «Тебе должны», – прошептал дьявол. Или это была истина. Кровавые деньги. Джаспер сам сказал, что Паджетты должны Пеллетье. А кому они не задолжали? У Калеба шла кровь.

Не прошло и минуты, как я приняла решение. С пачкой денег, все еще спрятанных в моем корсете, и с бутылкой виски на подносе пошла назад к дивану, на котором сидел Кэл с окровавленным полотенцем, прижатым к глазу.

Герцог Паджетт стоял над ним и кричал:

– Какого черта! Вставай, Калеб! Что ты делаешь здесь, парень? Вставай!

Кэл поднялся.

– Здравствуйте, сэр.

– Пусть отдохнет. Он ранен, – Джейс встал перед отцом.

Трое мужчин стояли в ряд. Как барельеф. Паджетт и сыновья.

– Отведи Калеба в заднюю часть дома, – велел герцог. – Взгляни, какой беспорядок.

Герцог разглядывал кровь на ковре. Джейс смотрел на Кэла, который стоически держался на ногах, его здоровый глаз смотрел куда-то прочь, в лучшее будущее вдали от этих людей. Я искала сходство и нашла его. Совершенно явное. Уши. У Кэла были паджеттовские оттопыренные уши, в точности как у дедушки, бригадного генерала Паджетта, на портрете в библиотеке. И как у самого герцога. Три поколения торчащих ушей.

Дыхание Кэла было затрудненным, и Джейс протянул руку, чтобы его успокоить.

– Выведи его отсюда, – велел герцог.

– Он ранен, отец, оставь его в покое. – Спиртное жгло Джейса изнутри, окрашивая в цвет пламени его щеки. – Я о нем позабочусь.

– Здесь ему не место, – заметил герцог.

– Значит, и мне не место тоже.

Герцог Паджетт воззрился на сына с изумлением.

– Ты болен, Джейс. У тебя с головой плохо. Помнишь, что говорил врач? Тебе нельзя волноваться. Из-за такой… ерунды.

– Это не ерунда. Это правда.

– Прошу тебя, сын, – герцог запнулся. – Я чуть рассудок не потерял из-за тебя. Эти анархисты перекрыли пути. Нам пришлось повернуть. Когда девчонка позвонила, я испугался, что тебя убили. Она сказала, – он не глядя махнул в мою сторону и процитировал неверно мои слова из телефонного разговора, – что мой сын сильно пострадал.

Его сын. Калеб Грейди улыбнулся, в выражении лица появилось напряжение. Он мельком взглянул на меня, словно понял, что я все знаю. Что я видела, как его отвергли.

Герцог все еще смотрел на Джейса обвиняющим взглядом. В чем же он виноват? Я не хотела играть роль в этой драме, и при этом я ведь согласилась – неужели? – выйти замуж, стать частью семьи. Калеб Грейди станет моим деверем, хоть и незаконным.

– Я уже ухожу, мистер Паджетт, – сказала я.

– Ты останешься, – возразил Джаспер. – Сильви, прошу, останься.

– Мой сын выпил слишком много спиртного, – извиняющимся тоном сказал герцог. – Ему нездоровится.

– Это Калебу! Кэлу нездоровится! – зарычал Джейс. – Боже правый! Посмотри на него, отец. Его пытались убить. Бросили умирать.

– Он не умер, не так ли? – прокричал герцог. – Разве я не говорил тебе не иметь дело с профсоюзом? Бандиты. Я говорил тебе! Но ты не слушал, и вот результат!

– Я просил Боулза не привозить туда наверх штрейкбрехеров…

– Не читай мне нотаций, – прервал его герцог. – Ты устроил здесь бардак и захотел уйти. И ты теперь свободен.

– Пойдем со мной, Кэл, – позвал Джаспер. – Приведем тебя в порядок.

– С Кэлом все нормально, – возразил герцог. – Так ведь, парень? Ты в порядке.

Кэл состроил гримасу, давая понять, что все прекрасно, хотя он, очевидно, сильно пострадал. Калеб Грейди был мастер защитной тактики, знакомой и мне: прикрываться щитом молчания.

– Да, сэр, – ответил он.

Посмотрев внимательно, можно было заметить ледяное презрение в его кривой усмешке.

– Молодчина, – похвалил его герцог Паджетт. – Иди теперь к себе, Калеб.

– Я отведу его наверх, – предложил Джаспер. – Положу спать в моей комнате.

– Даже не думай, – заявил герцог. – Это мой дом. Не позволю, чтобы мальчишка заляпал кровью все комнаты. Посмотри, какой беспорядок он уже устроил.

– Он устроил? – воскликнул Джаспер. Они стояли, ощетинившись друг на друга.

– Джейс, – резко произнес Калеб. Он пошел к кухонной двери, поддерживая вывихнутый локоть, тот торчал под ужасающим углом. – Выпусти меня отсюда.

Герцог наблюдал за обоими, прищурив глаза.

– Ладно, Кэл, ты молодчина, – подбодрил Джейс. – Все будет в порядке. Доктор в пути.

В голосе его звучало беспокойство, он мягко положил руку Калебу на плечо.

В тот момент он мне очень нравился.

Герцог подошел к шкафчику налить виски, бутылка в его руке тряслась. Интересно, от раскаяния? Или от страха, что его могут разоблачить и осудить за то, что он сделал с Истер? Он винил Джейса, Калеба Грейди, профсоюзную шваль. Всех, кроме себя.

– Какое безрассудство, – сказал герцог. – Привести этого парня сюда.

Он осушил стакан. Зазвенел колокольчик у парадного входа.

– Откройте, если не трудно.

«Иди к черту», – хотелось мне сказать. Но я не Истер, у меня не хватило духу.

У двери стоял доктор Батлер со своей черной сумкой.

– А, юная леди, что пишет «Больничные заметки». Где пациент?

В кухне Калеб Грейди положил искалеченную руку на стол. Я поспешно убрала тарелки, надела поверх платья передник и, стоя у раковины, наблюдала, как врач его осматривает. Кэл порывисто вдохнул в приступе боли и осушил до дна второй стакан виски. Врач разрезал окровавленную рубашку и отодрал прилипшие куски. Обнаженные ребра Кэла были испещрены фиолетовыми синяками и кровоточащими порезами. Батлер прижал пальцы к ранам. Потом наклонил голову Кэла к свету и приоткрыл веки распухшего глаза.

– Плохи дела, – сказал он.

– А что с локтем? Этой рукой он бросает мяч. Никто не может поймать бросок Кэла Грейди.

– Я вправлю ее, – сказал врач. – Будет больно.