Убить вампира-завоевателя - Карисса Бродбент

Подойдя, богиня склонилась ко мне, и наши лица оказались на одном уровне. Все нити потянулись к Аседже, словно умоляя вернуть их в изначальное состояние. Моя душа, будто луковица, обнажалась слой за слоем. Сейчас я была предельно открытой и беззащитной. Аседжа в любой момент могла протянуть руку и вырвать мое кровоточащее сердце.

Прошлое, настоящее и будущее слились воедино. Я повисла во времени, превратившись в миллион Силин, переживающих этот момент суда богини.

– Скажи, дитя, почему ты с такой готовностью готова принести свою жизнь в жертву мне? – спросила Аседжа.

Один из ее многочисленных пальцев, имевший символ тернового венца – символ сердца, – провел по моей щеке.

– Потому что я предала Зрящую мать. – Я старалась говорить спокойно, однако голос все равно дрожал. – И потому, что я посвятила тебе всю свою жизнь. Принести ее в жертву, приняв добровольную смерть, – это высокая честь, которой я вряд ли заслуживаю.

Аседжа пристально смотрела на меня. Ее лицо оставалось каменным. Свет ее глаз пробивал меня насквозь, добираясь до самых потаенных моих нитей.

– Виви, бесполезно предлагать мне ложные истины, – сказала она.

У меня душа ушла в пятки.

– Моя богиня, клянусь…

– И столь же бесполезно предлагать их себе самой.

Палец богини приподнял мой подбородок.

– …Твое колотящееся сердечко показывает, как ты страшишься смерти. А сердце нельзя превращать во врага, дитя мое.

Я закрыла рот. Аседжа выпрямилась во весь рост. Ее глаза вспыхнули. Нити, свисавшие с пальцев, задрожали и изменили рисунок, словно готовясь образовать новую паутину.

– Твой порыв очень благороден, но я не нуждаюсь в такой жертве, – продолжила Аседжа. – Твоя смерть не представляет для меня никакой ценности. А вот твоя жизнь… вижу, что здесь ты можешь принести значительную пользу.

Я судорожно выдохнула.

Волна облегчения была недолгой и сразу исчезла, как только Аседжа вновь повернулась к Ниаксии и Атриусу. Мелькнула отчаянная мысль: сейчас я увижу его смерть или поединок между богинями, который уничтожит всех нас.

Однако когда Аседжа заговорила, голос ее звучал спокойно.

– Сестра, я очень сочувствую твоему горю и неутихающей душевной боли. Поэтому я позволю тебе сохранить эти победы. Оставлю тебе голову моей служительницы и здешнее королевство тоже. Но…

Лицо Аседжи помрачнело, в глазах появилась мерцающая синева. Небо над нами стало неестественно пурпурным. Над звездами замелькали беззвучные молнии.

– Знай, Ниаксия, сегодня ты перешла черту. Сделала нечто непоправимое. Я слишком долго поддерживала тебя, прилагала немало усилий, отстаивая перед богами твое право жить так, как ты считаешь нужным. И я не заслужила такого неуважения с твоей стороны. Знай: если бы на моем месте сейчас стоял кто-то другой, наказание не было бы столь легким.

Ниаксия любезно улыбнулась. Я с содроганием вспомнила улыбку из видения Атриуса – улыбку, обещавшую смерть.

– Аседжа, я давно устала от мелочных угроз Белого пантеона. Если Атроксус и его свора хотят сразиться со мной, пусть приходят. Я буду биться с ними безжалостнее, чем когда-то мой муж. Во мне нет ни капли сострадания.

Аседжа долго смотрела на Ниаксию. Нити на ее пальцах колыхались, простираясь за ее крылья, словно показывали тысячу возможных вариантов развития будущего.

– Сестра, я пыталась, – тихо сказала она. – Ты не вспомнишь об этом. Но пусть нити судьбы покажут, что я пыталась.

Аседжа взмахнула крыльями. Ее окутали облака и дым. Она запрокинула голову к небу и исчезла.

Ниаксия даже не взглянула ей вслед.

– Любит же она предрекать беды, – пробормотала Ниаксия и перебросила через голое плечо пряди волос, усеянных звездами.

Затем богиня повернулась к Атриусу, и на ее губах вновь появилась прежняя улыбка.

– Атриус из кроверожденных, – вкрадчивым голосом произнесла она. – Ты хорошо мне послужил. Ты превзошел мои ожидания. И за это, как и обещала, я снимаю с тебя свое проклятие.

Наклонившись, она коснулась груди Атриуса.

От этого прикосновения окружающий мир погрузился во тьму.

В ушах зазвенел беззвучный крик. Колени подкосились. Я упала на пол. Тело сжалось в комок. Вампиры, привязанные к колоннам, обмякли. Казалось, они вот-вот потеряют сознание.

Атриус скрючился, схватился за грудь. Даже в этом хаосе я остро чувствовала его боль.

Ниаксия обошлась без слов прощания. Подхваченная этим вихрем ночи, она вознеслась на небо. Постепенно тьма рассеялась. Ко мне медленно возвращались привычные ощущения. Я поднялась на колени и тут же наткнулась на Атриуса. Он лежал рядом и не подавал признаков жизни.

Едва ворочая языком, я позвала его по имени и подползла к нему. Голова кружилась, руки и ноги плохо слушались. Мои ощущения повсюду натыкались на тьму, готовую в любую секунду оттащить меня от Атриуса.

Но я все-таки добралась до него и провела руками по его голой груди.

Перед мысленным взором замелькали обрывки его воспоминаний: жестокое убийство Ниаксией того кроверожденного принца, который выполнил все ее требования. На мгновение показалось, что теперь она сделала то же самое с Атриусом.

Если она его убила, тогда я… я…

Я оборвала эту мысль. Собрав остатки сил, которых у меня не было, я заглянула в ауру Атриуса, стараясь добраться до сердца.

Там я почувствовала его душу. Ослабленную, но живую.

Гнили в душе больше не было. Ничто не разъедало его изнутри.

Я судорожно вздохнула и повалилась на него. Этот всплеск окончательно унес мои силы.

Атриус вяло шевельнулся. Поднял голову и что-то пробормотал. Его рука потянулась к моей и задержалась, словно он сомневался в своих ощущениях.

Он открыл глаза. К нему вернулось сознание. Мое неумолимо меня покидало.

Атриус крепче сжал мою руку, и по мне вдруг ударило изменившейся реальностью наших отношений.

Я его предала, и за это он меня убьет. Любой король поступил бы так.

У меня сжалось сердце.

Бред какой-то. Он не мог произнести мое имя, да еще с такой нежностью. Галлюцинации угасающего сознания.

Атриус сел. Я открыла рот, но тьма окутала меня раньше, не дав произнести ни слова. В любом случае слова были бы бесполезны.

48

Я вновь проснулась в своей комнате.

В этом я убедилась сразу же. Она была мне знакома до мельчайших подробностей. Однако что-то в этом знакомом пространстве изменилось. Все привычные запахи и ощущения немного изменились, словно каким-то необъяснимым образом поменялось их восприятие.

Я лежала, не двигаясь. Вначале подумалось, что последний день (а день ли это был? и сколько он длился?) – это сон. Мне наверняка приснились предательства, исповеди, отмененные проклятия и две богини, стоявшие передо мной. Подумать