Двор халифов - Хью Кеннеди

Документ заканчивается общим призывом к благочестию и послушанию Аллаху.

Мы не можем быть уверены, что Тахир действительно писал это сам — но современники, похоже, свято верили в это. Наши источники сообщают, что документ сей был широко распространен. Каждый хотел иметь этот текст, и халиф сделал копии и разослал всем административным органам провинций. Самая ранняя запись о документе, дошедшая до нас, принадлежит перу ибн Аби Тахира — писателя, не являвшегося родственником правителя и жившего в середине девятого века, то есть современника или почти современника событий.

Трактат Тахира должен был отражать идею хорошего правителя, которая существовала в то время. Правитель в нем показан благонамеренным деспотом. Его авторитет абсолютен, и он отвечает не перед народом, а перед богом. Не существует никаких известных пределов его власти — и, конечно, нет упоминания о каких-либо санкциях, которые его подчиненные могут использовать, если он властью злоупотребляет. Правитель обязан вести себя милостиво и совестливо, потому что он отвечает перед Господом и будет держать ответ перед небесами, если поступит аморально. Халиф обязан также следить за благосостоянием своего народа, потому что это осмысленно — зажиточные подданные платят больше налогов и вызывают меньше проблем. До некоторой степени этот совет является прагматичным и даже циничным: справедливость правителя увеличивает его могущество. Ио он также очерчивает круг мусульманских добродегелей. Мысли всех мусульманских политических теоретиков возвращают нас все к тому же: сильная, но добродетельная тирания одинаково приносит пользу и правителю, и народу.

Особое внимание в трактате уделяется также умеренности во всем. Возможно, эта идея идет напрямую от греческой философии — может быть даже от чтения философских книг, с которыми Тахир, как говорят, коротал время в своей почетной ссылке в Ракке в последние годы великой гражданской войны.

В документе есть также заметные пропуски. Кроме краткого упоминания об использовании налогов для унижения неверных, ничто в работе Тахира не дает указаний на то, что большой процент, или даже большинство населения, которым он правил, было христианами. Он коснулся только того, как мусульманский правитель должен относиться к своим мусульманским подданным. Здесь не упоминается необходимость обращать немусульман в ислам. Также не упомянут джихад или священная война: мусульманское сообщество представлено как мирное и внутри себя, и с соседями.

Трактат Тахира выражает лишь желаемое. Нам сообщают, что Абд Аллах ибн Тахир, сын правителя, к которому обращается документ, следовал изложенным в нем советам, и, если наши источники не врут, пользовался доброй репутацией. Нечего и говорить, что многие правители не внимали этим советам — власть часто была слабой, ненасытной и тираничной, но трактат Тахира дает четкую модель того, каким современники представляли себе именно хорошее правительство.

Основной целью первых лет правления Мамуна в Багдаде было примирение. Высшее общество было расколото долгими годами гражданской войны. Люди, ранее сотрудничавшие при дворе Гаруна, теперь стали ярыми врагами, стремившимися уничтожить друг друга. Сельская местность была опустошена и обеднела, и новому правительству пришлось установить значительные налоговые послабления, чтобы создать хоть какую-то возможность для восстановления хозяйства{426}.

Примирение при дворе проходило на более персональном уровне. Мать Амина Зубейда после смерти сына держалась незаметно, но теперь она помирилась с халифом, который вернул ей кое-что из ее состояния. Мать Мамуна умерла, когда он был совсем ребенком, и в прежние дни Зубейда обращалась с ним по-доброму. Теперь отношения восстановились, и хотя они никогда не были чересчур близки, Зубейда в какой-то мере сыграла роль матери Мамуна, когда он женился на Буран в 824/5 году{427}. Примирение с Зубейдой было и причиной, и символом более общего примирения с семьей Аббасидов. Теперь, когда Мамун снова был в Багдаде и носил черное, у них не осталось возражений против него как халифа.

Никто не мог вернее вызвать гнев Мамуна, чем Фадл ибн Раби, дьявольский гений за спиной Амина, пытавшийся убрать Мамуна с дороги. Как сказал сам халиф:

Он захватил контроль над моими командирами, моими войсками, моим оружием и всем, что отец оставил мне, и перешел со всем этим к Амину [в Багдаде], оставив меня в одиночестве в Мерее. Он предал меня и настроил моего брата против меня, а результат мы все знаем. По мне, это было самое худшее из всего!{428}

Но даже Раби вышел из своего укрытия. Учтя многие годы службы его и его отца Аббасидам, а также из-за тесных связей с правящей семьей, халиф вернул ему благоволение{429}. Раби ценили также за многолетний опыт политика, и даже восходящая политическая звезда тех лет, молодой Абд Аллах ибн Тахир, искал его совета{430}. Когда весной 824 года Раби мирно умер в своей постели, его уход означал конец эпохи.

Противник халифа, Ибрахим ибн аль-Махди, талантливый поэт, но неудачливый политик, тоже скрылся, когда Мамун вошел в Багдад[28]. Шесть лет он тайно жил в Багдаде, прячась в основном у друзей и родственников, пока в апреле 825 года его не выследила стража халифа. Переодетый женщиной, он переходил ночью в сопровождении двух настоящих женщин из одного убежища в другое, но их остановил стражник, потребовав ответа, куда это они направляются в столь поздний час. Ибрахим, похоже, запаниковал и предложил стражнику крупный рубин со своего пальца, если он позволит им пройти и не будет больше задавать вопросов. Это немедленно насторожило стражника. Он отвел задержанных к командиру ближайшего поста стражи, и тот потребовал, чтобы «женщины» подняли чадру. Ибрахим отказался, но офицер сорвал чадру, и всем вокруг открылась его борода. Его отвели к начальнику стражи, который узнал его и отправил к халифу.

На следующий день задержанного представили во дворце Мамуна всем членам семьи Аббасидов. Ему намотали вокруг шеи чадру, а вокруг груди женские одежды, чтобы все знали оскорбительные обстоятельства его поимки. Но Ибрахим больше не был угрозой для Мамуна, а кровь Аббасидов все еще чтилась. Халиф вспомнил историю Иосифа и его братьев и, повторяя слова Иосифа из Корана, сказал: «Нет тебе упрека сегодня. Аллах да простит тебя, а он самый милостивый из всех, оказывающих милосердие»{431}.

Мамун посадил Ибрахима под домашний арест, под присмотр двух старших военных, но