Два года в Испании. 1937—1939 - Овадий Герцович Савич

— Вам надо идти вниз, — сказал он. — Здесь вам нечего делать.

— А если будет новый пожар?

— Мы справимся. У вас другое дело.

Потом матрос подошел к полковнику, который свернул сигарету, но не решался закурить ее.

— Сеньор полковник, — сказал он, — капитан велит пассажирам уйти.

Полковник дружелюбно положил руку на плечо матроса.

— Сынок, — сказал он старческим тоном, — я офицер испанской армии, и я католик. Как офицеру, мне не пристало прятаться, а как католик, я верю, что все будет по воле бога. Можно закурить?

Когда «Цыган» показался на палубе, Андрес подбежал к нему и подхватил его ношу. Вместе они притащили пулемет на капитанский мостик и установили его. «Цыган» полусидя, полулежа схватился за ручки. Андрес, тоже на корточках, держал ленту.

Бомбардировщики снова вытянулись в линию и уходили. На пароход пикировал первый истребитель.

— Ложись, капитан! — закричал «Цыган».

— Капитан ложится только мертвым, — ответил тот спокойно и выпрямился.

По воде поскакали фонтанчики — истребитель стрелял из пулеметов. Затрещал пулемет «Цыгана». По палубе пробежали дымки. Матросы заливали их из ведер. Андрес не заметил, что щепка, отбитая пулей, разрезала ему щеку. Истребитель взмыл.

— Не попал! — крикнул «Цыган» и несколько раз ударил себя кулаком по голове. — Майор, может быть, ты стреляешь лучше меня?

— Нет, — грустно ответил Андрес. — Я близорук.

Он машинально вытер кровь с лица, думая, вероятно, что это пот.

— Полный вперед! — крикнул капитан.

Теперь на пароход шел второй истребитель. Чем быстрее разминутся они с пароходом, тем меньше вероятность попаданий. «Цыган» впился в пулемет, руки его стали не то клешнями, не то привинченными рычагами. Внизу, на палубе, помощник капитана целился в самолет из револьвера.

Снова фонтанчики и дымки. Матрос, прятавшийся за трубой, упал, судорожно хватая руками воздух. Помощник капитана расстрелял все свои патроны и, не замечая этого, яростно нажимал гашетку. Кредос стоял с ведром в руках, но смотрел не на палубу, а в небо. Полковник мелко крестился.

На мостике «Цыган» дал бесконечную очередь. Истребитель давно пронесся, а очередь все еще длилась. Андрес вскочил и что-то кричал. Истребитель поднимался с трудом, то и дело ныряя чуть ли не до поверхности воды.

Очередь оборвалась. «Цыган», шатаясь, поднялся. Рот его пересох, глаза были мутны.

— Кажется, третий сбитый за мою жизнь, — хрипло сказал Он. — Но почему он не падает? Падай, выродок, сын скверной матери, сволочь!..

Андрес тянул его за рукав. Он сердито обернулся. Андрес смотрел на то место, где стоял капитан. Капитан лежал на полу мертвый.

Помощник вбежал на мостик, не понимая, почему капитан не подает команды. Он увидел «Цыгана» на коленях перед трупом.

— Помощник, — сказал «Цыган», — веди пароход.

— Господи, — ответил помощник, в ужасе расширяя глаза, и голос его прервался слезами. — Я же не… без капитана… я еще никогда…

— Веди, — тоном беспрекословного приказа повторил «Цыган». — До Барселоны уже близко. Держи свой курс. Остальное я беру на себя.

Солнце взошло, и по морю снова бежала сияющая дорога. Соледад Груэса вышла из своей каюты и с изумлением посмотрела вокруг. Рядом стоял Кредос.

— Как же я сладко спала, — сказала Соледад. — Уже день. Наверное, Барселона совсем близко. А говорили, что это опасное путешествие. Совсем пустяки. Я не успела поблагодарить вас, сеньор Кредос, за вашу замечательную речь. Я не все поняла, но вы говорили так хорошо!.. А где же все? И что это с вами?

— Была бомбежка, — отрывисто сказал Кредос. — Капитан и один матрос убиты. Вам лучше уйти снова в каюту. Мы скоро приедем.

Соледад не вскрикнула, только приложила руку к сердцу. Потом она оглянулась, увидала на мостике людей, поняла, что там происходит, и медленно пошла туда. Она опустилась на колени перед трупами, покрытыми флагом, с еще большим трудом встала и шепотом спросила помощника капитана:

— Как его звали?

— Мариано, — ответил помощник.

«Дорогой «Цыган»! Простите, что называю вас так, но под этим именем вы останетесь в моей памяти навсегда. Я теперь знаю, что фашисты взяли в плен вашу семью, и у вас до сих пор нет сведений о ней. Теперь я многое знаю. И я не стала бы сообщать вам, что у меня родился маленький испанец, если бы я не хотела, чтобы вы знали, что в память капитана «Счастья Картахены» — и муж одобрил это — назвала сына Мариано. Трудно нам всем, трудно будет маленькому испанцу, но вы обещали, что он будет свободным, и я свято верю вам. Привет и победа, — ведь если не мы, то сын мой увидит ее, правда? Соледад Груэса».

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

Солдат Селестино Гарсиа был совершенно один, когда четырнадцать фашистских танков широким фронтом подошли к республиканским позициям.

— Я стоял за холмом. Круглый такой холм, крутой и очень удобный. Много дыр, где можно спрятаться. Я был обвешан гранатами. Борьба с танками — моя специальность. Вижу — идут. Из-за холма я подкрался к первому, так что они меня и не заметили. С десяти метров — подорвал. Отполз, обежал холм, с другой стороны подобрался ко второму и подорвал его. Стрелял по мне только третий, но, как видишь, не попал. А я в него попал. Тогда остальные стали уходить. Сзади я еще подпортил четвертый. Далеко уже было. Стрелять из орудий