Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

* * *

Уже несколько месяцев в салонах Санкт-Петербурга все говорили о каком-то странном монахе, не рукоположенном священнике, весьма скромном на вид, который совершал необычные исцеления...

Княгини-черногорки, которьйс всегда влекло ко всему сверхъестественному, различным проявлениям спиритизма, нашли способ с ним познакомиться. Он даже вылечил ста­рого лакея великого князя Николая Николаевича, от лече­ния которого отказались все врачи, во-первых, потому что он стар, а во-вторых, потому, что он был парализован и ноги его не слушались... И вдруг к этому старику вернулась пре­жняя жизненная энергия, он встал на ноги, вновь мог слу­жить своему хозяину, который любил его как своего старо­го родителя и ничего от него не требовал, только, мол, живи себе на здоровье...

Однажды, когда Александра секретничала со своей кон­фиденткой в своем будуаре, Анна Вырубова вдруг предло­жила:

— Ваше Величество, может, мне позвать этого колдуна, о котором говорила великая княгиня Милица? Кстати он тоже меня спас от какой-то странной болезни, когда мне казалось, что я постоянно пребываю в каком-то оцепене­нии...

Александра довольно скептически воспринимала слова своей фрейлины, и глаза ее оставались холодно-равнодуш­ными. .

— Мое дорогое дитя, благодарю вас, конечно, за заботу, но после стольких подобных экспериментов всех этих кол­дунов, которые оказывались абсолютно бессильными, не­традиционной медицины, которая тоже оказалась беспо­мощной для излечения моего несчастного ребенка, я уже теперь верю в одно, что способно его спасти, — в милосер­дие Божие!

* * *

Анна Вырубова, чтобы нелицеприятного о ней не говори­ли, по существу, никогда не была злой женщиной. Она про­исходила из семьи царских служащих, и как это водится в их среде, ей всегда хотелось нравиться тому, кто по своему по­ложению стоит выше ее. Но такое пристрастие было свой­ственно не ей одной. Чрезвычайно набожная, гораздо менее корыстолюбивая, чем все остальные статс-дамы, относящи­еся к ней с откровенным презрением, она искренне, нежно любила государыню, и только революционным ордам удалось их разлучить после той драмы, которая разыгралась в 1917-м...

Она приходила в отчаяние от своей болезни — частых нервических кризисов, вызванных ее неудачным браком, а потом и разводом с лейтенантом Вырубовым, и вот, этот знаменитый «старец, о котором говорила уже вся столица, монах из сибирского села Покровское, Григорий Ефимович Распутин, по существу, вырвал ее, несчастную, из рук смер­ти, исцелил...

На Вырубову не произвел особого эффекта отказ Алексан­дры встретиться с ним. Она тайком поговорила об этом с ве­ликой княгиней Милицей, к которой обычно царица прислу­шивалась, и та, однажды вечером попросила у царя разреше­ние привести «старца» во дворец. Вскоре в своем дневнике Николай сделает такую запись: «Мы познакомились с Божь­им человеком, Григорием из Тобольской губернии».

Сколько же было написано по поводу этой странной лич­ности! В своей книге* о нем я попытался развеять нелице­приятную легенду о нем, созданную, главным образом, мно­гочисленными врагами несчастной императрицы и проис­ками различных политических партий.

Его известное влияние, оказываемые на царскую семью, никогда не шло вразрез с интересами короны. Он был един­ственным человеком на свете, который смог принести ис­терзанному болезнью мальчику Алексею Николаевичу Ро­манову некоторое облегчение. Как же Александре не благо­дарить Небо и Бога за то, что они послали ей на помощь этого человека?

Какая же обезумевшая от горя мать при виде своего уми­рающего ребенка, станет скупиться на благодарности тому, кто пришел, поговорил, благословил и спас?

Вот что произошло, вот что стало началом долгих, по­чтительных, близких отношений между русскими самодер­жцами с этим звездным полубродягой, наделенным почти божественной силой. Его главным призванием, совершен­но естественно, была любовь к другим, которая проявля­лась и в его загулах и в его постах, его уходах, и в его не­сомненно могучей целительной силе, которую он переда­вал не только маленькому цесаревичу, но и многим другим людям.

Английский генетик Д.Б. Холдейн писал: «Распутин за­воевал империю, остановив кровотечение у цесаревича». Этот ученый видит в нем самозванца. Но на каких конкрет­ных фактах основывает он свое суждение? Все свидетели, даже отъявленные враги «старца» признают, что его гипно­тическая власть превышала все, что до этого можно было себе представить в отношении всех опытов с гипнозом и вмешательства сверхъестественных сил.

Всякий раз, когда Григория Распутина в срочном поряд­ке вызывала в Царское Село императрица из-за того, что у ее больного ребенка начинался очередной криз и кровь бе­зостановочно текла, он входил к нему в комнату, подходил к кроватке маленького больного, который целовал ему руки... и кровь останавливалась.

Этого «старца» называли краснобаем, распутником, и все в его деревне в Сибири называли его презрительным прозви­щем — Гришка. Он принадлежал к тому слою сибирских крестьян, мужиков, которые отличались как своей склонно­стью к таинству, так и своим примитивизмом. После того, как ему явилась Пречистая Дева, когда он был еще ребен­ком, и он не утонул в реке вместе с младшим братом, Григо- рий долгое время избегал тяготения к невидимому, сверхъ­естественному. Он женился, был образцовым мужем. У него родилось трое детей, две дочери и сын. Но к нему всегда все относились как к лентяю, бродяге, потому что он постоян­но отправлялся в дикие неизвестные места, где только одни редкие отшельники молились в полной, не нарушаемой ничем тишине.

Вот в чем был истинный принцип призвания Распутина. Он брел почти как слепец в бурную эпоху, и его дарования неумолимо влекли его к тому месту, где его ждала его мис­сия и вместе с ней его смерть, — к высшему русскому обще­ству, этому активно действующе му миру, погрязшему в рос­коши, наделенному властью и могуществом, миру, который баламутил весь Санкт-Петербург, не обращая никакого вни­мания на тревоги своего государя и государыни, как и на тот невероятный хаос, в который погрузилась вся страна после окончания русско-японской войны. Распутин в своем по­тертом крестьянском кафтане в своих заляпанных грязью сапогах, бородатый, всклокоченный, пожирал в городе сво­ими широко открытыми глазами этот крупномасштабный спектакль упадка и разврата, который он не умел объяснить, но который его так пугал.

Он, конечно, не святой. Просто он — крепкий мужик, кре­стьянин, который был всегда ближе к лошадям, чем к людям. Он обладал дикими животными инстинктами. Но они никогда не принуждали его к дурному поступку. Этот образ «женщины в бело-голубом», образ Пречистой Девы его пре­следовал повсюду, он видел его в каждой женщине, с кото­рой сталкивался. Он был «неотесанным» ясновидящим. Он едва умел читать. Только уже в зрелом возрасте он одолел ал­фавит и теперь мог ставить свою кривую подпись на бумаге.