Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Проявленное при этом известии хладнокровие Алексан­дры лишний раз доказывало, как умеет выносить эта вели­кая женщина удары Судьбы, с каким великим достоинством.

Она знала чутьем медиума, что ее муж был непричастен к этому убийству, но, как она опасалась, определенная часть окружения вдовствующей императрицы в Аничковом двор­це могла иметь отношение к этому делу.

Теперь единственный ее друг, который всегда ее под­бадривал, который, не задумываясь, предлагал ей свою шпагу для защиты слабосильного цесаревича, наследни­ка империи, был убит выстрелом из револьвера каким-то негодяем...

Можно было, конечно, довести до конца расследование, — выявить виновных,.. Может, как раз этого и ожидали ее вра­ги. Женская мудрость Александры подсказывала ей не про­водить расследования, о чем она и сказала мужу... теперь ей в утешение оставались лишь молитвы о несчастном ее слу­ге, с которым так жестоко расправились в далеком Египте, Она могла отыскать его следы, следы его духовности, в про­должительных беседах с вызываемыми ею духами, которые всегда оказывали ей поддержку.

У царицы все обострялось ее «шестое чувство» по мере того, как Господь испытывал ее терпение и смиренность. Даже сам епископ Феофан, исполненный сострадания к царице и ее голгофе, одобрял, — правда с некоторой наивно­стью, — присутствие при дворе разного рода ясновидящих, блаженных, знаменитых юродивых, увечья которых или су­масбродство порой выдавалось за знак небес.

Одна полупомешанная Дарья Осипова, во время своих медиумических снов уходила в потусторонний мир и там общалась с духами, но ее природная грубость, вульгарный до похабщины язык просто шокировал государя и государы­ней, и они попросили ее удалиться из дворца.

Князь Овятенский по наущению одного монаха из Оп- тиной пустыни, помолившись святому Николаю-угоднику, вдруг открыл в изуродованном теле одного горбуна по име­ни Митя Коляба человека, способного толковать все неви­димое.

Этот еще довольно молодой человек, хромой, наполови­ну ослепший, наполовину заика, издавал какие-то нечлено­раздельные звуки. Александра хорошо знала, что Господь часто, чтобы посильнее покарать горделивых и скептиков, намеренно превращает своих гонцов в дурачков или поме­шанных, но она, несмотря на то, что о ней писали, сохраня­ла при этом такое здравомыслие, такую ясность ума, что ее глубокую веру никак не могли поколебать подобные пред­ставления.

В это время в Санкт-Петербурге объявился знаменитый доктор Бадмаев, бурят по национальности, большой ориги­нал, с озера Байкал, который сменил свое азиатское имя Жамсоран на русское и стал Петром Александровичем. Он открыл в столице странную тибетскую аптеку и там давал ме­дицинские тайные консультации своей клиентуре, — пред­ставителям высшей санкт-петербургской знати.

Бадмаев, этот светский колдун, с внешностью героя-соблаз- нителя из романа, вполне мог быть опасным агентом на служ­бе могущественных врагов. Он предлагал своим «пациентам» за большие деньги (ибо деньги, роскошь, почести были для него самым главным, и он ради всего этого в равной степени мот служить и добру, и злу) экзотические, редчайшие травы, которые было так же трудно отыскать, как алмазы.

Николай у него тоже консультировался. Рецепты, выпи­сываемые этим бурятом, сильно интриговали императора, любившего все необычное, причем гораздо сильнее, чем об этом писалось. Может, Бадмаев в один прекрасный день откроет какой-то чудодейственный эликсир, который спа­сет жизнь его сыну?

Несмотря на все предпринимаемые ею усилия, чтобы скрыть свою материнскую боль, свои страхи потерять свое­го, дорогого сына, Александра все же не могла долго сохра­нять все это в тайне, и слухи стали неизбежно распростра­няться повсюду.

Многие добрые души хотели ее успокоить, приободрить. Многие задумывались, к чему, к каким способам можно прибегнуть, чтобы вывести царицу из тяжелого состояния. Почти ежедневно ей приходилось принимать у себя послов, министров, генералов, которые старались ее утешить, как могли. Каждый вместе с тем, хлопоча возле Александры, рассчитывал на продвижение по службе, зорко выслеживал такую желанную возможность. Но сама царица была занята лишь одним — поисками эффективных медицинских средств для больного ребенка. Ее упрекали в том, что она отказывается от балов, от приемов в своем роскошном двор­це, но, скажите на милость, как можно развлекаться там, где ее маленький мальчик ведет борьбу за жизнь с демонами смерти?

Она получала цветы, письма, обещания молиться за нее и ее сына. Благочестивые люди, которым до сих пор была непонятна причина такого ее уединения, заверяли ее, что будут неистово молиться за выздоровление цесаревича, но от этого несчастной матери становилось еще хуже.

Она не могла, конечно, подвергать сомнению искрен­ность некоторых просьб или пожеланий скорейшего выздо­ровления ее ребенка, которых поступало так много, хоть отбавляй! Но ее приводило в отчаяние лицемерие многих родителей, многих близких, и она все больше сомневалась в их искренности и все меньше и меньше открывалась реаль­ному миру. Только одному Николаю было известно в каком узилище пребывает ее нежное сердце. Все ее четыре дочери до конца не понимали всю серьезность состояния своего младшего брата.

И вот в этой драме на свет выходит черная магия. Ну как можно предположить, что Бог при своей безграничной доб­роте мог допустить такую ужасную несправедливость?

Ночью, когда ее никто не видел, царица бесшумно вста­вала со своего императорского ложа, чтобы не потревожить спящего мужа, и часами ходила кругами по спальне, подхо­дила к окну, отдергивала штору; часто она обращалась к звез­дам, сияющим там, высоко-высоко в небе... Ну, какую еще нужно принести жертву этим невидимым могучим силам, чтобы спасти Алешу?

На стене видна ее тень. Царица вместе с тенью опускается на колени на ковер и, обливаясь слезами, умоляет Господа ниспослать ей все казни, все самые тяжкие испытания, толь­ко чтобы жил ее любимый ребенок, это ее сокровище, этот красивый мальчишка, которого не должны у нее отнять...

* * *

Уже несколько месяцев в салонах Санкт-Петербурга все говорили о каком-то странном монахе, не рукоположенном священнике, весьма скромном на вид, который совершал необычные исцеления...

Княгини-черногорки, которьйс всегда влекло ко всему сверхъестественному, различным проявлениям спиритизма, нашли способ с ним познакомиться. Он даже вылечил ста­рого лакея великого князя Николая Николаевича, от лече­ния которого отказались все врачи, во-первых, потому что он стар, а во-вторых, потому, что он был парализован и ноги его не слушались... И вдруг к этому старику вернулась пре­жняя жизненная энергия, он встал на ноги, вновь мог слу­жить своему хозяину, который любил его как своего старо­го родителя и ничего от него не требовал, только, мол, живи себе на здоровье...