Их было 999. В первом поезде в Аушвиц - Хэзер Дьюи Макадэм

которая – вне всяких сомнений – всю жизнь крутится в ее мыслях, словно кино.

Решившие поститься девушки расселись тем вечером на своих койках, готовясь вознести молитву и раскачиваясь взад-веред, как велит еврейский обряд. В самый разгар молитвы в блок ворвался Франц Вунш. «Он был в полном исступлении, в истерике».

– Идиотки! – заорал он на них. – Вы что, до сих пор верите в Бога? После всего, что видели в этом пламени?

Он схватил плетку и принялся хлестать девушек «направо и налево». Сорвал с их голов косынки и порвал в клочья. «У него на губах выступила пена. Он был не в себе». Девушки бросились на пол, спасаясь от его плетки. Отбесновавшись, он убежал.

Гелена всегда утверждала, что их роман изменил Вунша, что он стал по-другому относиться к ее народу. Так что же тогда это была за сцена с плеткой? Может, его преображение – лишь иллюзия? Или ему попросту приказали наказывать всех, кого он застанет за молитвой в святой вечер? То Вунш спасает Геленину сестру, а то – пары месяцев не прошло – уже хлещет молящихся девушек. И вскоре совершит еще одно злодейство, которое будет преследовать его уже после войны. Какие бы события ни предшествовали его появлению с плеткой на Йом-Киппур, Вунш все равно оставался эсэсовцем, обязанным подчиняться должностным инструкциям, в которых благосклонность к евреям не числилась.

Глава тридцать шестая

30 сентября 1944 года. Занимаясь багажом из первого почти за два года словацкого транспорта, работавшие в «Канаде» словаки узнавали в прибывших своих родных, друзей, бывших соседей. Сестра Ленки Лилли с двухлетней племянницей, чье рождение она уже не застала, и Ленкина мать – которая старалась подбодрить ее открытками, сардинами и мысленными поцелуями, – стояли теперь в очереди на газ. По неизвестным нам причинам Милана рядом с матерью не было.

Словачек из «Канады» терзали в тот момент убивающие душу муки. Те немногие оставшиеся на Земле родные, их единственная надежда на то, что будет к кому вернуться домой, двигались по ту сторону ограды навстречу верной смерти. Ирена Фейн увидела сестру с детьми. Возник ли у нее внезапный порыв, как у Гелены, ринуться им на выручку? Осмелилась бы она? Ирена смотрела, как последние близкие ей люди исчезают в кирпичном здании, откуда нет возврата.

Достаточно одного мгновения, чтобы поднять взгляд и увидеть кого-то из знакомых или чтобы увидели тебя. Разрываемые между двумя желаниями – спрятаться и посмотреть на людей, которых девушки знали и помнили, – они по одной подходили к окну, выходившему на очередь в газовые камеры. В своем роде воссоединение семей – но одностороннее, полное горечи и безысходности.

Стоящие в очереди родители Клари Атлес заметили Марги Беккер – она разбирала вещи.

– Хорошо выглядишь, Марги! – окликнул ее рабби Атлес. Девушка была одета в джинсы и симпатичную блузку. Волосы уже отросли почти до плеч. – Ты не встречала здесь нашу дочь Клари?

Вполне закономерный вопрос. Ведь они знали, что Марги увезли на одном транспорте с Клари. Марги застыла, не находя в себе сил ответить.

– Значит, ее больше нет? – с печалью в голосе произнес отец Клари.

До крематория оттуда – пара шагов. «Еще две минуты, и вас тоже не станет», – подняв на них взгляд, подумала Марги.

Ранним утром 7 октября, когда дневная и ночная смены ожидали пересчета, готовясь к передаче вахты (одни – работать, другие – спать), строгую атмосферу «Канады» вдруг потряс мощнейший взрыв. Воздух наполнился дымом и пылью. Раз в кои-то веки пыль состояла не из пепла сожженных людей, а из бетона. Одна из газовых камер взлетела на воздух.

Девушки насилу сдержались, чтобы не крикнуть «ура!» в честь «мальчиков из зондеркоманды». Им нельзя было даже улыбнуться, хотя их сердца радостно пели на фоне взвывших сирен.

Через несколько минут в «Канаду» ворвались поспрыгивавшие с грузовиков и армейских автомобилей эсэсовцы. Они окружили «Канаду». Двигались вдоль стен. Спины убегающих мальчиков мелькали между деревьев – прекрасная мишень, как белый хвост оленя. И эсэсовские пули знали свое дело.

Некоторые юноши вбежали в сортировочные бараки и зарылись в груды одежды. Эсэсовцы держали девушек на мушке, пока их коллеги искали преступников. Воздух был наполнен криками, воплями, лаем, рычанием. Девушки успели привыкнуть к тому, что люди умирают тихо. А мальчики умирали громко. Каждый выстрел рикошетом отдавался в сердцах юных женщин. Отлетающие в небеса души «мальчиков из зондеркоманды» превратили утро в хаос. Одно утешение: погибнуть от пули лучше, чем от газа.

Рыская по сортировочным баракам, эсэсовцы тыкали штыками в груды одежды. Одного из юношей обнаружил Франц Вунш. Другого нашел его сослуживец Отто Граф. Они выволокли найденных парней наружу и избивали ногами, пока их переломанные, изувеченные тела не испустили последний вздох.

«Мы понимали, что нам – конец, – рассказывает Линда. – Полный конец». Они слишком много видели. Их казнь вслед за зондеркомандовцами – лишь вопрос времени: они должны унести с собой в могилу тайны Аушвица, хранящиеся в немом пепле его серой земли. Никто и ни за что не позволит им остаться в живых.

На следующее утро вместе с чайным котлом прибыла сарафанная сводка новостей: схватили четырех юных женщин. Одна из них – Роза Робота – тоже из «Канады». Их пытали много часов, но они не выдали ни одного имени. Подполью ничто не угрожало.

Попивая еле теплый чай, девушки передавали новости друг дружке, пряча улыбки под красными мисками. История об узницах, которые сумели тайком добыть порох для повстанцев из зондеркоманды, исполнила других узниц гордостью, мужеством и тайной волей к сопротивлению. Возможно, им суждено погибнуть, но они, по крайней мере, не сидели сложа руки. Этот взрыв был адресован всем, и все его услышали. Может, им каким-то образом удастся выжить. Может, мир однажды узнает всю правду.

К сожалению, взрыв полностью уничтожил лишь одну камеру. Едва ли он остановит машину убийств в ее движении к «окончательному решению».

Часть третья

Маршруты марша смерти узников и узниц Аушвица. На укрупненном элементе внизу: маршруты узниц из первого транспорта после марша смерти, когда их распределяли по германским и австрийским лагерям. ©Хэзер Макадэм; рис. Варвара Ведухина.

Глава тридцать седьмая

Это моя боль    и я        честна            значит                неуязвимаНаира Вахид, «Соль»

Розу (№ 1371) выпустили из блока 11 осенью, но на ферму в Харменже уже не вернули. Вместо фермы ее поставили в бригаду по вывозу обломков взорванной газовой камеры Это был тяжкий труд, но ей все равно повезло, что довелось выйти живой из «блока смерти».

По мере наступления русского фронта эсэсовцы, готовясь к возможной эвакуации, перемещали заключенных вглубь германской территории. Берту 28 октября в числе других 1038 узников перевели в лагерь Берген-Бельзен. Весьма вероятно, что в том же самом транспорте везли тогда еще никому не известную голландскую девочку Анну Франк. В Бергене-Бельзене было «хуже всего. Сил