Их было 999. В первом поезде в Аушвиц - Хэзер Дьюи Макадэм

Доктор Менгеле жестом приказал ее выйти из очереди. И Юлия в первый же день, прямо с «обработки», отправилась на сортировку. 14-летняя девочка теперь трудилась в «Канаде» вместе с Линдой, Геленой и другими старожилками.

Глава тридцать четвертая

Некоторые завершают свой жизненный путь задолго до смерти, и оставшийся им срок – лишь видимость жизни. Ты сделала последний шаг два дня назад… и теперь ты обрела свою вечную гармонию.

Гелене Цитрон во сне явился отец. «Твоя сестра Ружинка – сказал он ей, – пряталась, скрывая, что она еврейка, и ее поймали». На следующий день в обеденный перерыв Ирена – да и другие гуменнские девушки – из окна сортировочного барака увидели сестру Гелены. Они было засомневались, поскольку та шла среди людей из венгерского транспорта, но их внимание, скорее всего, сначала привлекла белокурая Авива, а потом уже они заметили и ее мать, Ружинку, с новорожденным младенцем на руках.

– Гелена! Глянь! – закричали подруги. – Там Ружинка!

Сон оказался вещим.

Сраженная горем и болью, Гелена спряталась за грудами одежды. Она не хотела видеть свою сестру, обреченную на смерть. Какой в этом смысл? В ее душе разгорелся спор между разумом и сердцем. Как ей пережить еще и это? «Я прекрасно знала обо всех уничтоженных людях: моя семья, три брата, родители, старшая сестра с тремя чудесными малышами, но Ружинка – моя последняя сестра».

Тут что-то щелкнуло внутри, и она устыдилась своего малодушия. От чего она пытается спрятаться? Ее удивила собственная реакция. Она бросилась к окну. Увидела белокурую головку Авивы. Старшая сестра Гелены Ружинка вела Авиву за руку и несла младенца. Гелена, оказывается, снова стала тетей, а она и не знала. Каждая клеточка ее тела наполнилась эмоциями. Она же не животное. Она человек! И все, что в ней было человеческого, заставило ее кинуться к выходу и заколотить в двери барака.

– Что надо? – рявкнул открывший дверь эсэсовец. Для него она была просто заключенная № 1971.

Стоя перед ним в своей робе, она взмолилась:

– Прошу, не стреляйте в меня. Там моя сестра, я не видела ее все эти годы. Я хочу умереть вместе со своей сестрой.

Эсэсовец опешил, но не все ли ему равно? Он винтовкой махнул ей на выход. Гелена бросилась к раздевалкам. Прямо у входа стояли доктор Кремер и доктор Менгеле. Ружинка с Авивой уже исчезли внутри, когда один из эсэсовцев крикнул:

– А ты что здесь делаешь?

По номеру Гелены было видно, что она не из этого транспорта, и ни разу не случалось, чтобы хоть один узник доходил до дверей газовой камеры и оставался после этого в живых.

Гелена остановилась в шести шагах от него – таково правило. Никогда не подходи к эсэсовцу ближе, иначе тебя пристрелят. Гелена прекрасно знала все порядки. И умереть она не боялась.

– Я здесь уже не один год, – обратилась она к Менгеле с Кремером. – Мне довелось пройти через многое, но там моя сестра… – Она задыхалась. – Мы сгорим вместе. Позвольте мне умереть с ними.

Откуда возьмется у нее желание жить, если в мире не останется ни одного родного человека?

– Ты в хорошем состоянии? – спросил Менгеле.

– Нет, – ответила Гелена. Она понятия не имела, о чем он спрашивает.

– Ну тогда вы нам обе ни к чему – ни ты, ни она. – Они с Кремером расхохотались над шуткой, а потом достали свои пистолеты и направили на нее.

Вдруг откуда ни возьмись рядом возник Франц Вунш.

– Это моя заключенная! – заорал он на старших по званию. Потом схватил ее за плечо. – Она уже давно работает на меня, и она нам нужна. С такими номерами здесь осталось не так уж много, она ценный работник[76].

Он бросил ее на землю и принялся отчитывать.

– Что ты здесь забыла, грязная жидовка? Вам сюда запрещено! А ну марш на работу!

Демонстративно осыпая Гелену тумаками, он отволок ее в сторону от несостоявшихся палачей и, не отрываясь от «избиения», вполголоса спросил:

– Быстро говори, как зовут сестру, а то я не успею.

– Ты не сможешь. Она с двумя детьми.

– Дети – это другая история. Дети здесь жить не могут.

Очевидная истина, произнесенная столь будничным тоном, полоснула ей сердце.

– Ружинка Граубер, – прошептала она.

– Марш на работу! – заорал он.

Затем он сделал то, что мог сделать только офицер СС: проскользнул между Менгеле и Кремером и нырнул в раздевалку перед газовыми камерами.

Приходилось ли ему быть свидетелем этого момента раньше? Видеть, как сотни обнаженных женщин аккуратно складывают одежду, поторапливая детей:

– Снимай туфельки. Давай маме свою курточку. Последи за ребенком, пока я переоденусь.

– Ружинка Граубер! – прокричал он над головами женщин. – Кто здесь Ружинка Граубер?!

Овал лица и миндалевидный разрез глаз – такие же, как у сестры. Он бы заметил семейное сходство и в любом другом месте. Она уже успела снять всю одежду и теперь помогала раздеться Авиве. Худенькая девочка посмотрела в его сторону. Он знаками показал Ружинке, чтобы она сквозь толпу пробралась к нему.

Она, разумеется, шарахнулась от него. Что понадобилось этому врагу от нее и ее детей? Глядя на смазливого офицера, который не давал ей идти в «душ», она покрепче прижала к себе дочку и сына. Погладила девочку по светлым волосам и взяла ее за руку. Младенец расплакался. Поднеся его ближе к налитым молоком грудям и не отпуская руку Авивы, она сделала неуверенный шаг сквозь плотную массу женщин и детей, которые уже двигались в направлении «душевых». Бесстрастным и властным голосом Вунш сказал ей, что снаружи ждет сестра. У Ружинки был дикий вид от испуга и растерянности. Вокруг них стоял шумный хаос. Она чувствовала себя выжатой.

Еще минута, и комната опустеет, войдет зондеркоманда. Если он не вытащит Ружинку немедленно, ее будет уже не спасти. Как он будет смотреть в глаза Гелены, если явится без ее сестры?

– Если хочешь увидеть сестру, нужно идти прямо сейчас.

– А позже нельзя?

– Нет.

– Мама, иди, – предложила Авива. – Я за ним пригляжу.

Положив младенца, которому исполнилось всего два дня, на руки своей семилетней дочери, Ружинка оценила, что пару минут Авива справится. Она попросила одну из стоявших рядом женщин присматривать за ними. Та дежурно кивнула в ответ. Ружинка поцеловала дочь в мокрую от слез щеку.

– Веди себя хорошо.

Вунш прикрыл Ружинку своим черным плащом и повел ее к выходу прочь от детей. Авива понесла маленького братика в «душ». Дверь за ними захлопнулась.

– Она мне нужна, – бросил Вунш Кремеру и Менгеле, выводя Ружинку из газовой камеры, и повел ее в «сауну» на обработку. Это был неслыханный поступок, Гелена – и та признает, что Вунш «вышел за все рамки». Но он сделал бы ради нее даже невозможное. И сделал.

Когда Вунш вернулся