Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1944–1945 - Вера Павловна Фролова

лицах больных, врачей, санитаров. Рассказывая об одном молоденьком солдате, что, забоявшись операции, неожиданно удрал из операционной, чуть ли не из-под скальпеля, Джонни вдруг грохнулся на пол, демонстрируя, как тот трусишка шарахался от ловивших его медицинских сестер и хирургов, бросками крутился вокруг стола. Мы с Галей, да и фрау Клееманн тоже, глядя на него, буквально покатывались от смеха.

Отсмеявшись, фрау Клееманн вытерла платком выступившие на глаза слезы, затем внезапно произнесла нелепое: «Посмотри, Джонни. Какие красивые эти русские девчонки. А ты… А ты все ходишь один…» Улыбаясь, она выжидательно смотрела на него. А тот вдруг, так же как и мы, смутился чуть ли не до слез, не нашелся, что ей ответить. Отряхивая брюки ладонью, молча опустил голову.

Ожидая Галю, которая поднялась к себе переодеться, мы с Джоном вышли на улицу, остановились возле крыльца. Теперь разговор чего-то не клеился. Мне казалось, что Джону хочется уйти и что он стоит здесь, со мной, только из вежливости, и я досадовала на Галю, что она так долго копается. Джон почти беспрерывно курил, уже достал из пачки третью сигарету.

– Ты много куришь, Джонни. Может быть, не следует так после операции.

– А-а… Какая разница. – Он беспечно, по-мальчишески, махнул рукой, помолчав, в упор уставился на меня. В его глазах проскальзывали любопытство и вместе с тем непонятная отчужденность.

– Ну что же… Дела на фронтах идут так, что, возможно, очень скоро наступит конец войне. Как я понимаю, в Англию мы, возможно, поедем вместе… Будем, так сказать, попутчиками.

Я догадалась, на что, вернее, на кого, он намекает.

– Ты ошибаешься, Джонни. Для меня впереди одна дорога – в Россию. Только в Россию. Если, конечно, доведется остаться живой.

– Никто из нас не знает, к счастью, не может знать, что ждет впереди, – задумчиво произнес он и снова, теперь уже с интересом, уставился на меня. – Вот как… Значит – в Россию… А кое-кто… А твой друг Роберт уверен, что ты последуешь за ним, в Ирландию. Станешь ирландской бюргершей.

Ох и вредным же может быть иногда этот кудрявый пижон! Я не сочла нужным в чем-то уверять Джона, просто безразлично пожала плечами. Мол, думай, что хочешь, а я тебе свое слово сказала.

Наконец вышла принаряженная Галя, и мы отправились. Я думала, что Джон пойдет к себе, в лагерь, но он, продолжая начатый разговор, последовал вслед за нами, проводил нас до железнодорожного переезда. Говорили преимущественно о событиях на фронтах. Джонни сказал, что теперь, когда англо-американцы взяли города Кан и Сен-Ло, – для них открылась прямая дорога на Париж. Следует ожидать, что скоро немцы побегут из Франции, как недавно бежали из Италии. Он подтвердил также, что советские войска вошли в Латвию, а в Литве сейчас идут бои за город Каунас.

Распростились дружески. Мне показалось, что Джон ждал от меня приглашения заглянуть хотя бы на часок к нам, и не только ждал, а даже очень желал этого. Но я промолчала. Ни к чему это. Совершенно ни к чему.

От глаз Гали тоже не укрылся огорченный вид Джона, и, едва он отошел от нас, она сказала мне с легким укором: «Ну, чего ты? Пусть бы пошел с нами. Не обязательно идти в дом, могли бы погулять по Бангеровской дороге. Там пустынно. Разве ты не видела, как ему хотелось этого?»

– Видела, Галька. – Меня вдруг потянуло на откровенность. – Даже очень видела. Только, знаешь, я потому и не сказала ему ничего, что самой ужасно не хотелось, чтобы он ушел. Понимаешь, Галя, я дала себе слово не завязывать больше никаких отношений ни с кем, тем более с пленными англичанами. Приняла на себя такой обет.

Павел Аристархович с Юрой еще были у нас. Нинка с Юрой и Ханс с Паулем играли с мячом на дороге в «Штандер». Миши и Леонида не было дома (Мишка опять наверняка торчал у итальянцев, а Леонид снова принялся похаживать в «Шалман», к Ольге), а Павел Аристархович с Юзефом вели уж очень серьезную, заумную беседу. Павел Аристархович утверждал, что когда-то, возможно, много миллиардов лет назад, наша планета Земля имела высочайшую цивилизацию, о чем свидетельствуют обнаруживаемые время от времени археологами в разных ее местах удивительные, неведомые нам, землянам, архитектурные сооружения, а также наскальные письмена и рисунки. Но что потом, в результате какой-то вселенской катастрофы, Земля превратилась в выжженную, мертвую пустыню и жизнь на ней снова начала возрождаться, по сути дела, из ничего – из самых простейших микроорганизмов.

– Землю и все, что есть на ней, создал великий, всемогущий Бог, – вежливо, но непреклонно сказал Юзеф, выслушав Павла Аристарховича. – Земля никогда не сгинет и не возродится заново, если того не захочет Бог. Она завжды вечна.

Мне вспомнилась прочитанная мною однажды, еще до войны, статья из какого-то (без начала и конца) журнала, оставленного кем-то в трамвае, которая произвела на меня, девятиклассницу, огромное впечатление. И я, конечно, не замедлила вступить в разговор: «Я читала, что существует несколько версий возникновения жизни на Земле. Одна из них предполагает вмешательство извне. Когда-то еще необетованную, пустынную Землю посетили посланцы одной из высокоразвитых планет Вселенной. Обнаружив здесь все необходимые для жизни условия, они оставили какие-то живые клетки, из которых постепенно, на протяжении миллиардов и миллионов лет и возник наш нынешний, столь разнообразный животный и растительный мир. Автор статьи, я не помню его фамилии, утверждает, что Земля – это дочерняя планета какой-то неведомой нам ультраорганизованной цивилизации, что мы постоянно находимся под наблюдением свыше и что не исключено, что когда-нибудь эта односторонняя связь все же проявится».

Юзеф и меня выслушал со вниманием, а затем так же вежливо, но непреклонно произнес:

– Вы оба говорите интересные вещи, однако не можете сказать, откуда же изначально взялась Вселенная, в том числе и наша планета. Не-ет… Землю и все, что есть на ней, создал великий Бог. Она вечна.

Присев к столу, мы выпили с Галей уже остывший чай, после чего решили немного погулять. Павел Аристархович засобирался домой, а Юзеф вызвался составить нам компанию. «Почекайте трохи, я – зараз», – сказал он и побежал в кладовку, чтобы надеть пиджак. Мы прошли пару раз по дороге к лесу и обратно, затем, в уже наступившей темноте, проводили Галю до деревни. Так прошел вчерашний день.

А сегодня выяснилось неожиданное. Исчез Вацлав. Совсем. В воскресенье, после обеда, он, не сказав никому ни слова, вышел налегке из дому и больше к нам не вернулся. Сбежал? Случилось ли с ним что плохое? Или забрала за какую-то провинность полиция? В обед разозленный Шмидт звонил в магистрат, но там ему сказали, что несчастных случаев в эти