Судьбы человеческие - Фэй Уэлдон

Полли любила, напевая, мыть Нелл в огромной сияющей белизной ванне с львиными головами и лапами по бокам. Она укладывала Нелл на высоченную железную кровать с продавленным, но мягким матрасом, с пыльными и истрепанными одеялами, которые ранее использовались для заворачивания ворованной утвари.

Нелл внимательно постигала уклад жизни и новые правила. Пища здесь подавалась время от времени, вовсе не по часам, но кто был голоден, свободно мог взять себе что угодно — в буфете или из холодильника; и никто не бил за это по щекам, и не кричал, и даже не удивлялся. Если тебе нужны были новые носки или чистые чулки, то приходилось добывать их самой, иначе никто не позаботится; а старые приходилось вовремя стирать — и помнить об этом, иначе вскоре будет не в чем пойти. Нелл это устраивало, хотя приходилось порой ходить в школу в мокрых носках, что было неудобно. Нелл утешала себя тем, что она всегда вновь убежит, если ей что-то не понравится. Если удалось однажды — удастся и дважды.

— Улыбайся почаще, — говорила ей Полли. — Все трын-трава, все так весело!

Вскоре Нелл вновь научилась всем улыбаться, и не с целью угодить, а потому что жизнь была легка и весела; и она вновь прыгала, хотя могла спокойно ходить, но это хороший знак, который означал, что Нелл совершенно позабыла мысль о побеге.

Она приняла ферму как свой дом. Хотя иногда задумывалась над тем, кто же ее настоящие родители. Ей хотелось спросить, но она знала, что вопросы здесь не поощряются. Если вы здесь — вас принимали, но и вы должны принять все, как есть.

Мысль о родных, о родном доме временами поселяла в душе Нелл печаль. Она раскачивала языком свои шатающиеся молочные зубы, и это было хотя и больно, но приносило определенную пользу: чем быстрее вывалятся старые, тем скорее вырастут новые: большие и белые. Так же она намеренно расшатывала в душе болезненный вопрос: кто она и откуда. Она вспоминала о Роуз, которая мочилась до ночам в постель, и скучала по ней, и думала: как там Роуз без нее? Она вспоминала старика и двух старух, всех в морщинах, в странном, темном, огромном доме; она помнила, как пекла тосты перед камином. Иногда она делала тосты для Полли и Клайва, иногда и для их друзей, если они приходили к завтраку. Нелл собирала пустые бутылки, подсчитывала их и серьезно говорила: «Тринадцать! О, мой Бог!» — и все смеялись.

Она не любила лишь мысли об огне: это нагоняло на нее страх, тоску и смутные воспоминания о рушащихся со страшным звуком стенах, под которыми остались двое добрых стариков. И еще в воспоминаниях остался странный певучий звук, и печальный, и приносящий счастье одновременно. Ей снилось одно место, и ей казалось, что оттуда она и произошла: там внизу блестело на солнце море, и над головой был небосвод, и теплый ветер обдувал лицо, и все было так прекрасно… Это и есть рай, думала она.

Тем временем было и чтение, и чистописание, и заучивание таблиц, и игры с друзьями, и разговоры. Это было новое открытие большого мира. Поначалу Нелл была застенчива, тиха и послушна.

— Какая умница ваша девочка, — говорила Полли мисс Нэйн, учительница. — Это награда для матери! — И Полли сияла от удовольствия.

Со временем, конечно, послушание пропало, и Нелл стала и более вздорной, и более живой. Однако она никогда не была вредной, и никогда никого не мучила; она легко сходилась с друзьями, и все хотели с ней дружить.

Школа давалась ей легко — и приносила радость. У Нелл был маленький радиоприемник, подаренный ей друзьями Клайва. Приемник был отнюдь не дешевенький, принимал много станций, и временами Нелл сидела перед ним, слушая, озадаченная, стараясь понять, что же представляет из себя этот огромный мир. А понять было нелегко! Когда ей надоедали сообщения, она искала музыку и слушала песенки. Телевизора на ферме не было: не из принципа, а лишь оттого, что окружавшие ферму горы мешали хорошему изображению, и на экранах были одни помехи. Вот так Нелл и проводила дни: читала, разговаривала, прыгала и была счастлива.

Надо сказать, что занятия Полли и Клайва можно оправдать лишь одним тем фактом, что они взяли девочку к себе, и девочка росла здоровой и счастливой. Если у них такой ребенок, думали деревенские жители, то они и сами неплохие люди. К тому же, Нелл была талантлива. Когда ей исполнилось девять, она впервые участвовала в конкурсе детского рисунка «До десяти» и заняла первое место. К десяти годам Нелл стала первой ученицей в школе.

Но тут мы забежали вперед. Оставим же пока Нелл расти на отдаленной ферме — и вернемся к другим героям.

Неприятная ночь

Вернемся к Артуру Хокни, с которым мы расстались, оставив его в роли ночной няни в доме Хелен в ту ночь, когда она не вернулась домой. Конечно, в жизни Артура Хокни было много неприятных ночей — такова судьба следователя страховой компании. Он чуть было не замерз в Антарктиде на месте авиакатастрофы, чуть не помер от страха перед акулами на крошечном коралловом островке, наткнувшись на который затонул танкер, почти потерял разум от пыток, попав в лапы банды, похитившей Шергара… Но если бы его спросили, какая из ночей была самой тяжелой в его жизни (за исключением той, когда умерли его родители), он бы ответил: безусловно, эта бесконечная ночь, когда он, по просьбе Хелен Корнбрук, остался в роли ночной няни при ее ребенке, а она не вернулась домой.

До чего может довести мужчину безответная любовь! Догадывалась ли Хелен, что Артур любит ее? Возможно… хотя он никогда не говорил ей об этом. Отношения между ними были чисто деловыми — она наняла его для поиска Нелл. В то же время очень выгодно для женщины, если нанятый ею сыщик еще и влюблен в нее (за исключением тех случаев, когда она добивается бракоразводного процесса) — такие наемные служащие не требуют большой оплаты, а работают очень усердно, хотя иногда, по непонятным причинам, вдруг разрывают договор.

Совершенно необъяснимым было само поведение Хелен. За то время, пока они разыскивали Нелл, а ведь все, кроме их двоих, были убеждены, что девочки нет в живых, так вот за это время ею было сказано немало резких и злых слов в адрес Клиффорда. Если женщина теряет любовь мужчины, даже по причине собственной неверности, то вполне естественно с ее стороны высказывать презрение и ненависть по отношению к нему, этим она как бы утверждает, что потеря не так уж и важна для нее. Это один из способов сохранить свое достоинство и приуменьшить горе. Именно по этой причине большинство разведенных людей кажутся такими озлобленными, такими нетерпимыми по отношению друг к другу, чем нередко приводят в шок их близких друзей. Хелен не была исключением, однако Артур, весьма сведущий в криминальных делах, умеющий разбираться в логике людей, которые мошенничали, лгали и убивали во имя своей выгоды, а иногда и во имя карьеры, совершенно не понимал сердца женщины. Как женщина, еще вчера ненавидевшая и обвинявшая мужчину во всех грехах, сегодня способна любить и восхищаться им? Уму непостижимо!