Светлолесье - Анастасия Родзевич

– Ну и зачем ты так ор…

Вдруг из окна показалось сердитое лицо Янии. Она с таким чувством высказалась о женихах и пирогах, что у меня пропал дар речи.

– Погоди, красавица, я тебе сейчас подсоблю, – восхищенно сказал Минт и, подмигнув, скрылся в доме.

– Братец! Подожди!

– Лесёна? – позвал меня третий голос и я, вздрогнув, обернулась.

На пороге мельницы стоял Альдан.

Его образ преследовал меня повсюду, все дни казалось, что я ощущаю его присутствие. Что Альдан вот-вот войдет в горницу, усядется за стол перебирать свои травы и снова скажет что-нибудь умное про лекарское мастерство и что-нибудь ехидное про мои навыки владения оным. Я, конечно, стала бы спорить. Хотя бы для виду. Он бы внимательно слушал, а потом с надменной улыбкой поправил меня там, где я ошиблась.

Мои выдумки сыграли со мной недобрую шутку, ведь даже заставив себя поверить в то, что он избегает меня, я сама не переставала думать о нем! И вот теперь, когда впервые за эти дни я действительно сумела направить мысли на что-то другое, он появился во плоти, почти такой же, каким я его себе рисовала. Только лицо стало бледнее, серые глаза обозначились четче и сам он, кажется, похудел. Рубаху и штаны покрывали пятна пыльцы, а в волосах, обычно собранных в косу, мерещилась каменная крошка. Но даже в таком диковатом виде травник все равно был красив, и мое сердце пропустило удар. А потом еще.

– Доброе утро, – пробормотала я.

Альдан выпрямился, и я обратила внимание на полоску обнажившейся кожи под рубашкой.

– Собираешься на Ночь Папоротника?

– Да, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно непринужденней.

– Зачем?

– А что?

– Ты можешь по-человечески ответить?

Я вновь дошла до колодца, не спеша побрызгала себе в лицо холодной водой. Испуг прошел, мысли мало-помалу возвращались в прежнюю колею, а в ней, между прочим, сохранились воспоминания о том, как Альдан избегал наших встреч. И на выручку пришла досада: все-таки столько дней ни слуху ни духу, а теперь явился и вопросами изводит.

Альдан прокашлялся.

– Ты, похоже, не понимаешь, – резко сказал он. – В лесу опасно.

– Поэтому ты в нем столько бродишь?

– На вас уже нападали, – продолжил Альдан, пропустив мои слова мимо ушей. – Неужели ты осмелишься так искать себе жениха?

– Осмелюсь.

– Тебе придется остаться в Линдозере, – сказал травник угрюмо. – Этот обычай почитают не меньше Закона Единого. Я просто хочу, чтобы ты понимала. Если мужчина находит женщину в Ночь Папоротника, то они сразу становятся женихом и невестой. А осенью…

– Послушай, Дан. – Я подняла на него взгляд. – Почему ты мне все это говоришь?

Альдан чуть сощурил глаза. Тонкий солнечный луч скользнул по его лицу, подсветил ряд густых русых ресниц.

– Я…

– Дан! – с хохотом окликнул травника звонкий девичий голос. – Подойди!

Мы обернулись. За забором стояли близняшки и махали руками. В косах цветы, вокруг горла – обрядовые ленты с яркими бусами, на рубахах – искусное шитье. Вот так невесты, глаз не оторвать.

– Кажется, тебе снова принесли пирогов, – холодно сказала я и пошла в избу.

Порядком рассерженный, Альдан вышел за калитку. Три седмицы почти без сна и отдыха, десятки видов Живы и ничего, что могло бы одолеть черные щупальца у Минта под кожей. Чем больше попыток приходилось делать, тем сильнее упорствовал Альдан, но – о, чудо – его собственная голова прояснилась. Возрастающая трудность оказалась для него целительной: как огонь раскаляет металл докрасна, не оставляя бесполезных примесей, так и он сумел излечиться в горниле труда от своих наваждений.

Но этим утром терпение Альдана подверглось новым испытаниям.

– Что вы хотели? – довольно сердито спросил он сестер.

Девицы обиженно поджали губы.

– Ты спрашивал у нашего отца про камень свирюлл! Мы подслушали. Так вот, у него есть такой, но он тебе его нипочем не отдаст.

Недовольство улетучилось. Идея ввести в состав пыль этого камня была не нова, но оказалась последней неиспробованной. Камень стоил дорого, и его часто подделывали. Город захлебывался ненастоящими свирюллами после нынешнего торжища. Пришлось даже идти к местному заимодавцу, отцу сестер. Там он без особой надежды спросил про камень. И его сердце забилось чаще.

– Ты наверняка уже придумала, как мне его заполучить, Ула.

Близняшки зарделись, они обожали, когда Альдан называл каждую из них по имени. Кроме травника и матери их никому не удавалось различить.

– Добро! – ответила за сестру Мория и лукаво улыбнулась. – Нужно, чтобы наша матушка заставила отца продать тебе свирюлл.

– А она это сделает, если ты поможешь нашей бабуле Косоме, – подхватила Ула. – Тогда она перестанет доставать матушку своими нравоучениями, а за это матушка что угодно сделает.

– Она с трудом ходит и поэтому все время дома сидит! Да-да, мы знаем, что без тебя бабуся вообще бы не смогла даже на площади бывать, но в этот раз нужно совсем ее вылечить.

– Осилишь?

Травник поклонился сестрам, и те захихикали.

– Вы просто умницы. Как мне вас благодарить?

– Приходи сегодня на Ночь Папоротника, – выпалила более смелая Ула и, продолжая заливаться хохотом, сунула в руки Альдану корзинку с пирогами.

– Да, похоже, придется, – рассеянно отозвался травник. – Еще что-нибудь?

– Ага. Можно мы вечером с девочками на старой мельнице погадаем?

Альдан поспешно кивнул: ему не терпелось приступить к лекарству для бабушки Косомы. Ночь Папоротника была пока что благополучно забыта.

Войдя в дом, я с досадой поглядела на огромную гору нашинкованной капусты, и, вместо того чтобы присоединиться к обрядовому подвигу Янии, подняла развалившегося на половице Серого. Кот не возражал, лежал, смиренно терпел мою ласку, следил за бликом от ножа Янии. Минт, прикрыв глаза, сидел тут же, на лавочке, и что-то напевал себе под нос.

Какая-то часть меня понимала, что надо готовиться к поиску цветка, но другая – в этот миг главная – просто сидела и глядела на то, как солнце пробивается сквозь зелень черемухи. Как жухлые листья, проникая в дом вместе с ветром, кружатся и опускаются на выщербленный стол.

– Как думаете, можно ли полюбить, не зная всей правды о человеке? – спросила я неожиданно для себя самой.

– Не прибедняйся, – пропел Минт. Яния продолжала орудовать ножом с таким упорством, что, кажется, не слышала нас или решила сделать вид, что не слышит.

– Не про меня речь, – не стала сдаваться я. – Вот если тебе кто-то нравится, а у него есть тайна, то хотел бы ты узнать ее до – если до этого дойдет – обмена лентами?

Надо отдать ему должное, друг не стал смеяться.

– Сложно сказать. Многое зависит от избранника,