Светлолесье - Анастасия Родзевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это еще батюшке моему княж Заря пожаловал. Он его от дикого кабана спас, – с гордостью сказала старушка. – Здешние мастерицы так не умеют, тонкая работа. Как бы круто в жизни ни приходилось, достану, и печаль – не печаль. Смотри, будто ветер травы легонько треплет. Так вот, Данушка, прими платок этот заветный в дар.
– Благодарю, но не стану, – ответил ошеломленный Альдан. – Я не могу. Он наверняка очень дорог вам.
И еще ему хотелось добавить, что даже такое сокровище не заставит его жениться на одной из ее внучек. Но старушка, точно прочтя его мысли, усмехнулась.
– Дело твое, как с ним поступить. Я дарю, по доброй воле благословляю.
И Косома с поклоном протянула ему платок.
21
Чужой обычай
Мы с Янией весь день следовали проверенному веками линдозерскому порядку привлечения женихов: месили тесто, по локоть засунув руки в кадушку, раскатывали бесконечные пласты, добела топили печь.
Когда завечерело, искупались в Вороненке. Речная вода должна была очистить от мирского и подготовить к обряду. Так жрецы понимали единение человека с природой. Потом Яния заплела мне косы и подвела глаза сурьмой. Вместе мы вытащили из сумы белую, необыкновенно мягкую льняную рубаху, от которой шел свежий аромат мыльного корня. Длинные рукава и ворот украшала руническая вязь законов, охранительные слова от нечисти и чародеев. Я смеялась, когда затягивала шнурки на зарукавьях.
– Надо отнести пироги в поле, – сказала Яния и вплела мне напоследок в волосы красную ленту. – Там будут смотреть, какие мы из себя мастерицы.
– А твой каравай где?
– Еще вчера испекла с соседками. Заберем его по пути?
Но как бы ни старалась Яния помочь мне с выпечкой, поразить линдозерцев не удалось. Мой каравай получился расхлябанным и подгорелым. Так что в полях, рядом с выпечкой других девушек, я со своей стряпней удостоилась особого интереса.
– Что-то ты не очень-то замуж торопишься, – заметила Мафза.
Я кисло улыбнулась.
Вскоре завели хоровод. Шуршали ткани, развевались ленты, звенел звонкий девичий смех. Но нет-нет да и летел в меня чей-нибудь хмурый взгляд, словно это я была виновата в том, что Дана здесь нет. Но оно и понятно, разве есть у травника время веселиться? Он, должно быть, снова готовил Живу.
Пока никто не видел, я отломила от своей выпечки щедрый край, села подальше от хоровода и начала есть. Не пропадать же добру! Мне еще сегодня всю ночь по лесу бродить. Цветок не жених, его едой да нарядами не приманишь.
Линдозерские парни с удалым гиканьем сошлись в кулачном бою стенка на стенку. Шутливая драка вскоре приобрела иной размах, в ход едва не пошли коромысла, мотыги и дужки от телеги. Подубасив друг друга, парни взялись за распитие княжеских угощений. Сам княж тоже показался на празднике, облагодетельствовал горожан калачами и соленьями. После этого местные певцы трижды пропели ему хвалу и когда уже собирались петь четвертый, властитель крепости откланялся, перед уходом пожелав девицам быть мудрыми, а парням – находчивыми! И чтоб те были находчивыми в рамках дозволенного, отрядил своих дружинников для присмотра за игрищами.
Когда сгустились сумерки, в поле зажгли костры. Я заметила Янию, она стояла с другими девушками и о чем-то болтала. И выглядела очень хорошенькой.
Но общее веселье досаждало. Город казался таким беззаботным, игривым, изменчивым. Все забыли о торжище, о трещине на крыльце, о Менае. Неужто так просто можно забыть? Неужели нам, колдунам, всегда достается доля отрезанного ломтя?
Я поглядела на недоеденный кусок в своей ладони, на нарукавники с вышивкой Закона, на мои собственные наручи с маками… Где-то там, под слоем одежд, прячется настоящая правда.
Я – колдунья. Без рода, без памяти.
Но… я тут. И наблюдаю, выжидаю.
Такая же часть всего сущего. Ничего, что порознь. Ничего, что в поиске – мир, он ведь тоже разбит на три.
В моем сердце вспыхнуло темное пламя, вскинулись смутные образы.
Час настал.
– Лесёна, – позвала меня Яния. – Сейчас положено гадать.
– Пойдем с нами, – воскликнула одна из близняшек и потянула меня за собой. – Мы сейчас все идем. Все незамужние.
– Лесёна, ты еще через костер не прыгала! – закричала другая, с венком из полевых трав на голове. Через мгновение она водрузила на меня такой же и подтолкнула к взвившемуся вверх пламени.
«Придет день, и чародеи снова станут подлинной частью мира», – подумала я и улыбнулась, придерживая ароматный венец.
– Баня готова, – на старую мельницу ввалился Минт. – Да чего же хитрые твои соседи, ну нигде своей выгоды не упустят, весь день пришлось мясо для них свежевать! А они, подлюки, все выспрашивали, чего это мы вдвоем идем париться, когда весь молодняк на обрядах, чудь бы их побрала!
– А сами они где?
– Да тоже ушли, чтоб им икалось!
– Добро. – Альдан ссыпал остатки истолченного порошка свирюлла в Живу и размял спину. – Лекарство готово. Но сначала мы тебя хорошенько прогреем, раз эта чернь так не любит тепло.
Минт кивнул, а потом вдруг резко схватился за бок, словно та зараза, что жила у него под кожей, каким-то образом поняла слова травника и забоялась. Альдану в тот же миг показалось, что глаза парня затянулись чернотой. Минт, тоже почувствовав неладное, с усилием стал протирать глаза.
– Гадючье племя! Все так и пляшет!
– Не будем медлить. Кто знает, на что эта дрянь способна. – Травник отряхнул руки от каменной пыли, взял плошку с лекарством и вышел вслед за Минтом в сумрачную прохладу. Дом зиял темными провалами окон. Лесёна и Яния уже отправились на поле, и Альдан замешкался, на миг представив, как чародейка сейчас кружится вместе с другими девушками в праздничном хороводе. Сердце пронзило непонятной тоской. Как бы ни желал он разозлиться на нее за дерзость, всерьез этого сделать не получалось. В конце концов, подозрения Лесёны были не так уж далеки от истины.
Альдан не стал запирать мельницу, памятуя об обещании, данном близняшкам, но закуток с запасами все же закрыл на засов. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь по глупости отравился мухоморной настойкой или хлебнул крушины…
Лес выглядел тихим. Только на миг Альдану почудилось, будто в переплетении ветвей проступили очертания чьей-то длинной тени. Сегодня, согласно древнему обычаю, живые должны были войти в
