Царство. 1951 – 1954 - Александр Струев

— Может, Вершинина отметим? — предложил министр Вооруженных Сил.

— Обязательно.

— А как?

— Звание Главного маршала авиации дадим! — не задумываясь, предложил Никита Сергеевич.

— Можно!

— А тебе, Николай Александрович, орден Ленина полагается.

— Орден Ленина! — с придыханием протянул министр. — Первый будет!

— Тебе бы, Коля, с речью выступить, в газетах помелькать, — наставлял Хрущев. — Ты на премьера идешь, забыл? Нахваливай на всех углах Вершинина, чтобы и самому в центре внимания оказаться!

— Я думал, ты про мое премьерство позабыл.

— По-твоему, я трепло?

— Не сердись! Думал, ты сам в премьеры метишь.

В трубке воцарилось молчание. Потом голос Хрущева ответил:

— Мы как договаривались? Я — Первый Секретарь, ты — председатель правительства, забыл?

— Такое разве забудешь!

— А что языком мелешь?!

— Волнуюсь, — признался Булганин.

— Ты не вол-нуй-ся! — по слогам выговорил Хрущев. — Как думаешь, Маленков на Пленуме меня не опрокинет?

— Твою кандидатуру Президиум одобрил, — отозвался Николай Александрович. — Я сейчас Егору звоночек выдам.

— Не звоночек, а лучше съезди. В этом деле подстраховаться надо! — наставлял друга Никита Сергеевич.

— Для Маленкова ты лучший вариант. Он тебя не так, как старперов, бздит.

— Все равно, поезжай, потереби его! — не успокаивался Хрущев. — Мы с тобой, Коля, как братья, друг друга выручать должны, иначе пропадем!

4 сентября, пятница

Учебный год Сергей провел блестяще, даже летом он не переставал заниматься, приезжая в институт как на работу. Он сделался завсегдатаем институтской библиотеки, для него даже зарезервировали там персональный стол у окошка. Через пару месяцев уже никто не спрашивал, почему стол занят — все уже знали, что этот стол Хрущева, ведь студент-отличник непременно приходил в библиотеку и сидел над книгами. Профессора, у которых занимался Сергей Никитич, а именно так стали величать прилежного молодого человека, относились к нему с неподдельным уважением.

— Я думал, Хрущев-старший случайно в руководство попал, — делился с коллегами заведующий кафедрой сопротивления материалов профессор Дронов, а смотрю на его сына и понимаю — Хрущевы народ головастый.

— Согласен, Борис Николаевич, абсолютно согласен! Сергей и на моей кафедре бывает, — отозвался профессор Богомолов, стоящий у истоков организации космической связи. — Такой целеустремленный парень далеко пойдет.

— И ведь надо же, как его воспитали, совсем не избалован! Ко мне на занятия сын министра транспортного строительства приходит, так ничего не хочет делать! Амбициозный. Я ему ставлю ему «неуд», а он противно улыбается: мол, все равно оценку на хорошую переправите!

— Не была бы у нас директором Валерия Алексеевна, так бы и было, приказывали бы, и ставили бы.

— Ей хрен прикажешь! — хмыкнул лысоватый завкафедрой. — Маленкова кому хошь голову отгрызет!

7 сентября, понедельник

За избрание Никиты Сергеевича Хрущева Первым Секретарем Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза Пленум проголосовал единогласно, хотя обсуждение на Президиуме прошло не гладко. Молотов, который после ареста Берии возомнил себя на особом положении, менторским тоном заявил:

— Зачем партии Первый Секретарь? Давайте вести Президиум по очереди, а руководство текущей работой оставим Хрущеву.

Каганович обеими руками уцепился за молотовское предложение:

— Сегодня первого секретаря изберем, завтра переименуем в Генерального — и прощай, партийная демократия! После смерти Сталина условились партией коллегиально управлять!

— Никита Сергеевич и так работой перегружен, — поддержал Ворошилов. — Помимо обязанностей по руководству Секретариатом ЦК Хрущев курирует Москву, Московскую область и Украину.

— Первый Секретарь не Генеральный! — выпалил Никита Сергеевич. — Первый Секретарь нужен для порядка! А государством мы и так сообща управляем, у нас без решения Президиума ни одно серьезное дело не обходится!

Спас положение Маленков, он безапелляционно заявил:

— Первый Секретарь нужен. От этого авторитета у партии прибавится и порядка станет больше.

Маленков страшно не хотел бузы, которую могли поднять Хрущев с Булганиным. К тому же председатель правительства чувствовал, что Молотов и Каганович все упорнее наступают на пятки и не ровен час вышибут его из премьерского кресла, а иметь Хрущева в качестве противовеса было неплохо.

После Пленума Молотов и Каганович сразу уехали. А Булганин, Жуков и Микоян утащили Никиту Сергеевича на первый этаж, в столовую, где по-быстрому организовали стол. Маленков тоже пришел пожать руку в неофициальной обстановке. Вспомнил, как в тридцать шестом жили с Никитой по соседству в Померанцевом переулке, особняк Маленкова — справа, а Хрущева — слева; как вечерами пили чай и обменивались мнениями.

«Тогда Хрущев был наивный глупыш!» — подумал Георгий Максимилианович, но, подняв рюмку, заговорил о его неукротимой энергии и неудержимой работоспособности. Посидев с полчаса, председатель правительства под благовидным предлогом удалился.

— Егор скоро сам себя перехитрит! — глядя вслед премьеру, заключил Булганин.

— Индюки с нами не пошли! — хитро заулыбался Жуков.

— Здорово ты, Никита Сергеевич, за сельское хозяйство врезал. Дал, так уж дал! — хмыкнул Микоян.

После выборов первого секретаря на Пленуме перешли к обсуждению многочисленных провалов в сельском хозяйстве, и, как следствие, катастрофических перебоев с продовольствием. Хрущев не удержался, всыпал правительству по первое число, прямо взорвал зал. Министра сельского хозяйства опустили ниже плинтуса, на место Бенедиктова был взят Лобанов. Сейчас, сидя за столом, подробности смаковали.

— Вы же знаете, ребята, люди еще живут впроголодь, а наш премьер не чешется, одни общие фразы: «Подумаем. Надо искать новые подходы. Будем перенимать прогрессивный опыт» и прочая белиберда! На местах сплошное разгильдяйство, да подхалимаж! Куда премьер ни придет, все на цыпочках бегут, пылинки сдувают — одно жополизство! Поневоле с ума сойдешь. А сельское хозяйство в загоне. Ты сядь, собери министров, секретарей обкомов, госплановцев, дай «цэу», назначь ответственных, и — вперед! Кто мешает? Видать, ясности в голове председателя правительства нет, план мероприятий для Маленкова еще не написали, вот и думает он, какими бы словами подоходчивей ничего не сказать, но чтобы на слуху убедительно вышло!

— Засвидетельствовать Маленкову почтение люди в очередь становятся, — подтвердил Анастас Иванович. — Встречи с хлебом-солью, с пионерскими концертами — голова кружится!

— Точно так, — поддержал Шепилов. Главного редактора газеты «Правда», тоже позвали на рюмочку.

— Егор хитромудрый, — определил Булганин. — Он до сих пор решает, к какому берегу пристать!

— Они с товарищем Молотовым о делах мирового масштаба мыслят, о высокой международной политике, — высказался Микоян. — Скоро с нами, с голозадыми, никто здороваться не будет, а они Европу с Америкой учить надумали!

— Давайте, что ль, выпьем? — устал вертеть в руках бокал Булганин.

Серов, который скромно сидел с края, подскочил и стал разливать.

— Дорогой ты наш Никита Сергеевич! — высоко подняв рюмку, начал Анастас Иванович. — Разреши нам тебя, нашего друга, поздравить с избранием на высокий пост!

— А он еще и красотку в Президиум протащил! — имея в виду Фурцеву, заулыбался Георгий Константинович.

Екатерину Алексеевну на этом же Пленуме ввели в состав Президиума Центрального Комитета, а накануне избрали первым секретарем Московского городского комитета партии.

— Без баб — никуда! — авторитетно заявил Булганин.

— А твоя Фурцева ничего, еще не антиквариат, ухоженная бабенка! — лукаво подтолкнул виновника торжества Жуков.

Все посмотрели на Никиту Сергеевича.

— Чего уставились? Правильно сказали — стоящая баба, и сама ничего, и в голове мысли, а не пустой звук! Должны же в руководстве быть женщины, не одним же нам со страшными рожами в газетах мелькать!

Булганин насупился.

— Я тебя, Николай Александрович, в виду не имею. Это только мы крокодилы кривомордые, — поправился Никита Сергеевич. — Я там, ну, товарищ Микоян немного, и прочая нечисть.

За столом расхохотались.

— Так что Катя к месту придется. При ней и наши филины, особенно Каганович, артачиться меньше будут.

— Горбатого могила исправит! — не согласился Жуков.

— Хватит философствовать! — прервал Булганин, и высоко вскинул фужер. — За Первого Секретаря Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, товарища Хрущева. Наше троекратное…