Преодоление - Михаил Одинцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В армии-то все равно служить все не смогут. Увольняют и будут увольнять еще миллионы. И уход из армии, из авиации, как и оставление в кадрах, не у всех совпадает с их желанием, с их планами.
"Выходит, в желании Хохони демобилизоваться ничего предосудительного нет и ты выступаешь только против метода? - спросил он себя. И ответил: Да, совесть моя противится подлости. Ничего, время есть, двадцать часов могут в мыслях и планах Хохони многое изменить. Подожду, может быть, армия и небо победят корысть?"
Думая о летчике, Иван все это время видел за его спиной себя, как бы в полете: Хохоня - в передней кабине, а он - в задней. И это позволило увидеть свои действия со стороны.
Размышляя об импровизированном штопоре, Сохатый думал теперь, что он поступил опрометчиво, заставив машину падать. Появилось недовольство собой: "Мальчишка! Не поинтересовался, что пилот знает о штопоре и как умеет с ним бороться, поставил себя и его в сложнейшую ситуацию. Если бы летали на заводской марке, где передняя кабина отделена наглухо от задней, то не было бы и возможности вывести летчика из шока".
Концовка полета увиделась ему самая неутешительная: яма и обломки машины, рядом потрясенные люди, среди которых ни себя, ни Хохони он не разглядел...
Отругав себя за поспешность, он стал размышлять о том, что не имеет права скрыть от командиров эскадрилий, да и командира дивизии, случай со штопором. Не в наказании суть... Основная "ценность" случившегося в том, что он, Иван, увидел. Испуг и зажим управления... Неизвестно, как часто бывает это у пилотов наедине с собой и непослушной машиной, - оставшиеся в живых об этом вряд ли говорят громко, а погибшие - вечные молчуны.
Разбор случившегося он решил отложить до завтрашних полетов Хохони, чтобы не отобрать у себя право выпустить его в небо. Он понимал, что с формальной точки зрения в этом есть определенная вольность, но не видел пока другого пути докопаться до истины. Он не сомневался в том, что старший лейтенант справится с полетами, если полетит. Уверен был и в том, что тот не посмеет разбить самолет на взлете или посадке при всех, своих фокусах.
* * *
Первая группа самолетов ушла на полигон... Там, где разбегались при взлете "Илы", многоцветное сверкание росы в лучах солнца оказалось нарушенным. И машина Хохони, идущая в полет за ними следом, казалось, вырулила не на взлетную полосу, а на широкую и прямую, темно-зеленого цвета, только что вымытую и не успевшую обсохнуть дорогу. Самолет старшего лейтенанта остановился в начале полосы, где обычно летчики проверяют исправность машины и готовятся взлетать.
Сохатый представил, как Хохоня выполняет необходимые манипуляции, как быстро у него бегут последние предстартовые секунды и не остается возможности для отступления, для новой хитрости. Он должен сейчас или взлететь, или своими действиями разоблачить себя.
Время подготовки истекло, но Хохоня молчал. Молчал и Сохатый, решив не торопить старшего лейтенанта. "Как-никак, - думал он, - человек определяет свою судьбу!" И очередной летчик, ждавший, когда освободят ему полосу для взлета, оказался тоже терпеливым. Наверное, помнил, что перед ним взлетает пилот самостоятельно первый раз, в новом для него полку да еще и после длительного перерыва в полетах.
Наконец Хохоня запросил разрешение на взлет, и Сохатый, сдерживая голос, дабы не пропустить в эфир нотку своей радости, дал разрешение.
Посмотрев взлет, Иван удовлетворенно подумал: "Что же, ушел в небо хорошо. Через минут десять посадка. Она и прояснит наши с ним отношения".
Занимаясь другими самолетами, он все время посматривал за идущей по кругу машиной Хохони: летчик шел на правильном удалении от аэродрома, сделал, где полагается, предпоследний разворот. Только когда самолет летел уже на посадочном курсе, у Сохатого появилось ощущение тревоги, потому что чем ближе подводил Хохоня машину к полосе приземления, тем больше запаздывал с потерей высоты. Лишняя высота вынуждала его увеличивать угол снижения, от этого росла скорость, которая становилась помехой для нормальной посадки. Настала пора вмешаться в действия летчика, и Сохатый включил передатчик:
- Хохоня, посадку запрещаю! Уходи на второй круг. Последний разворот сделай на пятьсот метров дальше, и все будет в порядке.
Старший лейтенант улетел на повторный заход. А к подполковнику спокойствие больше не вернулось. "Случайная ошибка или преднамеренная? Ждать восемь минут..."
...Новый заход: летчик увел самолет дальше, чем нужно, и начал рано терять высоту. Сохатый решил помочь:
- Не снижайся, Хохоня. Пройди семь, десять секунд в горизонтальном полете, а потом планируй!
Летчик совета не послушался. Машина провалилась вниз.
"Наверное, теперь не видны и посадочные знаки. Зацепится за что-нибудь, красавец".
- Хохоня, запрещаю посадку. Уйди на второй круг... Ты знаешь, что такое артиллерийская вилка недолет-перелет. Вот теперь и делай расчетный разворот между первым и вторым разом. Понял? Ответь!
- Понял, командир! Выполняю.
Хохоня летел, а Сохатый корил себя: "Неужели я такой болван, что не мог разобраться в летчике, не сумел отличить нежелание от неумения? Если это так, то дрянной из меня руководитель... Нет, не может быть у меня ошибки. Он же продолжает игру, паршивец: артиллерийскую вилку показал уже на практике. Значит, видел первый перелет и сделал на втором заходе большой недолет... Только бы не переиграл".
- Всем, кто летает по кругу, набрать шестьсот метров, наблюдать друг за другом и ходить молча. Кто идет с полигона, занять девятьсот метров и ждать над аэродромом команды...
- Хохоня, как слышишь?
- Хорошо слышу!
- Выполняй мои команды. Делай третий разворот.
- Выполнил.
- Вижу. Снижение два метра в секунду. Выполняй четвертый разворот. Установи заданную скорость и правильные обороты мотора. После разворота выпусти закрылки.
- Сделал.
- Наблюдаю тебя. Идешь правильно. Обороты чуть меньше. - Сохатый шепотом выругался. - Я тебе сказал: меньше обороты! Чего молчишь? Ответь! Заело, что ли?!
Летчик не ответил. Самолет опять не успевал с потерей высоты. Надо было угонять пилота на новую попытку.
- Хохоня, на повторный круг. Выполняй, тебе говорят!
"Ил" прогудел над головой Сохатого, и ему послышалась в реве мотора насмешка. Он, казалось, явственно слышал, как Хохоня кричал ему из кабины: "Маленько еще полетаю! Бензин-то есть! Посмотрим, у кого нервы крепче!"
"Вот, Ваня, твоя психология: ты с добром, а он тебе фигу. Глотай, молодой командир, только не подавись. В войну такого никогда не было и быть не могло. А вот теперь... Знакомься с новым видом увольнения из армии. А начнешь ругать, тут же скажет: "Моей вины тут нет. Я же просил у вас еще провозной, а вы мне отказали. Старался, да не получилось".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});