Преодоление - Михаил Одинцов

* * *

Время летних отпусков, школьных и студенческих каникул миновало, прошедшее и будущее расположились от Сохатого на одинаковом удалении. Он ехал в купе мягкого вагона. Один. Это было как раз кстати: можно проанализировать события последних дней и свое новое назначение.

"Что я приобрел за эти дни?" - в который уже раз задавал он себе вопрос.

Сохатый проявил твердость и отстоял свое желание летать на новой, реактивной, машине, а не на самолете времен войны, который уже устарел, но пока еще на вооружении. На новом реактивном бомбардировщике ждала и новая интересная работа - шаг в следующий авиационный век.

Что же я потерял? Командование осталось недовольным настырностью Ивана. Молчаливо признав в конце концов его доводы разумными, оно - не за строптивость ли? - назначило Сохатого на прежнюю должность. А это уже серьезно, так как иногда у командира полка не хватает сил и времени, чтобы подняться на более высокую служебную ступеньку.

Если же посмотреть с другой стороны, то полк - основа всего. Не покомандовав как следует полком, командир может оказаться на всю свою последующую службу "хромым": что-то не знать, чего-то не уметь и главное не постигнуть науку работы с людьми, не овладеть секретами и нюансами летного дела.

Сохатый лег на диван и закинул руки под голову. Пытаясь избавиться от служебных вопросов, он стал было думать о Любе и сынишке, о предстоящем переезде их к месту его службы, но стук колес на стыках желанные мысли перебил.

"Так-так? так-так! так-так?" В этих "так-так" слышались ему интонации маршала авиации, который то ли вопросительно, то ли одобрительно сказал ему в беседе:

- Так-так! Значит, только на реактивную технику? Так-так! А кого на старую? Все хотят на новую, а я сам и для старой уже стар...

Иван улыбнулся, закрыл глаза... Колеса продолжали свой перестук, но теперь ему слышалось другое: "Да-да! Но-ва-я... Да-да! Но-ва-я..."

Новый самолет - он стал думать о нем - это не только другие фюзеляжи, крыло, двигатели и топливные баки. Не только новое оружие, приборы и оборудование, упрятанные под гладкими обводами блестяще-белого металла. Это новый уровень точности, автоматизации, прочности и возможностей. А полк новые люди. Ведь многие уволились: кто-то, как Хохоня, например, не захотел служить, других демобилизовали по возрасту и недостаточному образованию, третьи оказались непригодными на реактивную технику по состоянию здоровья. Из училищ же все эти годы приходила в полк молодежь более грамотная, но без фронтового опыта, воспитанная уже на несколько иных принципах...

Сохатый стал думать о возможных непростых служебных взаимоотношениях. Трения, по его глубокому убеждению, были неизбежны и закономерны. "И тебе, Иван, придется с этим обязательно встретиться: собеседников человек сам себе выбирает, а сослуживцев - начальники... Сегодняшние технократы, не зная войны, уповают на возможности техники, забывая, что капиллярами и нервами войны являются люди. Техника-то сама не воюет. А если уж говорить начистоту, то войну забывать нельзя: помнить, все надо помнить. Прошлый опыт нужен не мертвым, он для живых нужен".

Сохатый еще долго перебирал возможные хитросплетения предстоящей службы и чем больше думал об ожидающих его сложностях, тем сильнее в нем звучало чувство признательности.

- В полк я тебя сразу не пошлю, - наставлял Сохатого перед дальней дорогой седой генерал. - Забот там на тебя навалится прорва. Закрутят они тебя, заездят. Изучать новую машину времени у тебя будет мало, летать тоже небогато. А какой у командира будет авторитет, если он не лучший летчик в полку? Поезжай-ка ты, дорогой, сначала как бы волонтером в одну специальную часть, там изучишь теорию и освоишь машину в воздухе, а через месяц-полтора я тебя найду...

* * *

Реактивный бомбардировщик, разгоняясь до бешеной скорости, промчался по серой бетонной полосе навстречу горизонту. Это - секунды, когда Сохатый и машина, слившись воедино, по-настоящему ощутили свою силу, способность преодолеть земное притяжение и оторваться от земли, догнать и перегнать размазанные по небу белые пятна облаков.

Иван в который уже раз с удивлением и восторгом наблюдал, как машина непривычно быстро подминает под себя сотни метров высоты, продолжая по-прежнему прибавлять скорость. Близко наблюдаемая при взлете линия горизонта с увеличением высоты полета все стремительнее отодвигалась вдаль, как бы внушая Ивану: "Сколько ни гонись, все равно не догонишь".

Сохатый вновь отметил в себе чувство единения с машиной и знакомые ощущения полета. Сегодня он не только работал и прислушивался к себе, но и наслаждался: послушность машины его воле, продуманность рабочего места пилота и стерильно чистый воздух кабины, отсутствие шума и надоедливых вибраций, радиосвязь без писка и треска, огромная по сравнению с боевым "старичком" "Илом" скорость - делали полет по-новому приятным. Пролетав всю войну у земли, Сохатый зачарованно смотрел, как с набором высоты все глубже тонет земля в голубоватом воздухе, как все ближе становится небо. Мощный бомбардировщик стремительно сблизился с облаком, проткнул его и враз выскочил наверх. Скорость выстрелила машину в чистую, густую синеву, и Иван повел ее крутым разворотом на новый курс.

- Радист, как дела, как связь?

- Все в порядке, товарищ командир. Связь со всеми устойчивая.

- Штурман?

- Работаю по плану. Курс заданный, командир. Держать прямую!

Сохатый оглянулся: по небу белым обручем был прочерчен горячий след самолета - путь первого самостоятельного полета в новой машине, начало его летных мирных дорог.

...Пара бомбардировщиков под началом подполковника Сохатого не успела полностью закончить бомбометание по целям на полигоне, когда его стрелок-радист получил радиограмму: "Погода ухудшается. Задание прекратить. Возвратиться на аэродром!"

Выслушав приказ, Сохатый подумал, что штурманы не успели выполнить еще одно бомбометание и поэтому их уменье в целом за полет трудно будет оценить, но, поразмыслив, успокоился: полет предназначается главным образом ему, как летчику, в качестве ведущего, чтобы полностью закончить программу освоения новой машины.

Иван посмотрел на рядом идущий самолет летчика-инструктора Пушкарева, которому было поручено обучать его на реактивном бомбардировщике, выключил автопилот и нажал кнопку передатчика.

- Пойдем, капитан, домой. Главное сделано. Мой план выполнен полностью. За экономию бомб еще спасибо нам скажут.

- Понял, командир.

Сохатый вел бомбардировщики на базу, а думал о взаимоотношениях летчиков, которые не встретишь ни в одном другом виде деятельности. Ему, подполковнику, определили учителем капитана - в данный момент и на этой машине тот оказался подготовленней, чем он, и это было принято Иваном как должное и само собой разумеющееся. Его, командира полка, провоевавшего всю войну пилота, обучал командир звена, который волею судеб не нюхал пороха. Такая ситуация нисколько не смущала и Пушкарева, он спокойно и деловито показывал и рассказывал, делал замечания, требовал повторений, выставлял оценки. Кажущееся нарушение субординации не беспокоило и Сохатого, не умаляло его достоинства ни в собственных глазах, ни в мыслях техников, штурманов и летчиков, работающих и летающих рядом с ним.