Лето волонтёра - Сергей Лукьяненко

class="p1">Вначале я подумал, что меня нагнал нервный подросток, потом понял, что и голос совсем другой, и парню я не представился. Оказалось, что меня остановил грузный немолодой дядька, одетый в такие старомодные, узковатые ему пиджак и брюки, в такие невыразительные черные лакированные ботинки (при этом одежда и обувь выглядели совершенно не ношеными), словно он с трудом влез в свой свадебный наряд. Бывают такие люди, им одного костюма хватает на всю жизнь: в нем женятся, ходят на чужие свадьбы и похороны, выходят на пенсию, а потом ложатся в гроб.

– Да? – сказал я, отступая с прохода.

– Пойдемте со мной, – попросил мужчина. – С вами поговорить хотят.

На человека из ведомства Лихачева или Леонида Владимировича он никак не походил. Почти машинально я прочитал его.

В общем, почти неплохой человек. Почти честный. Почти любит жену и еще одну женщину. Все «почти», но так часто бывает.

Напуганный, но в меру. Чего-то совсем плохого не ждет. Наоборот, предвкушает что-то очень хорошее для себя. Но волнуется изрядно, на лбу пот проступает.

– Кто ждет? – спросил я.

– Вы его знаете, – уклончиво ответил мужчина. – Тут рядом, в машине.

– Идем, – согласился я.

В конце концов, чего мне-то бояться?

Во мне сидит Высший, а другой Высший намерен меня завтра прикончить.

Я молча пошел за мужчиной. Мы пересекли площадь Киевского вокзала, спустились на парковку торгового центра – не для посетителей, а на ту, где разгружаются магазины.

Припаркованная там машина оказалась небольшим рефрижератором с надписью «Дары далеких морей» по борту и рисунком, изображающим жизнерадостных омаров и рыб в лазоревой воде. Удивительная привычка у рекламщиков – на упаковках яиц рисовать счастливых куриц и пушистых цыплят, а на банках тушенки – довольных коров и овец…

Сам мужчина остановился в стороне, у кабины, кивнул мне на заднюю дверь рефрижератора. Я огляделся. Парковка была умеренно заполнена грузовичками и фургонами, обычно они приезжают по ночам. Из одного грузовика разгружали тюки туалетной бумаги и разовых полотенец, из другого здоровенные коробки с какой-то техникой.

Пожав плечами, я подошел к дверям рефрижератора. Они были чуть приоткрыты, я осторожно заглянул внутрь.

Темно.

И тепло.

Принюхался.

Тяжелый землисто-цветочный запах был мне хорошо знаком.

– Эй, дядька, – позвал я водителя. – Тут к тебе кто-то заполз и сдох.

– Нет, не должен, – серьезно ответил тот. – Сказал, что до вечера доживет.

– А потом? – уточнил я.

– Потом машину сожгу в лесу, – ответил водитель. Вытер пот со лба. – Он велел честно тебе отвечать.

– А сам-то?

– Беру семью и вечерним рейсом на Сардинию. – В голосе водителя прорезался затаенный восторг. – У меня теперь там дом с апельсиновой рощей.

– Ясно, – кивнул я. – Жарко в Италии после Перемены-то…

Приоткрыв двери, я подтянулся и забросил ноги внутрь. Встал. В рефрижераторе было темно и жарко, холодильник не просто выключили, а словно запустили на нагрев, если это вообще возможно. В глубине едва угадывались громоздкие очертания.

– Ну вот, пришел, – сказал я.

Инсек в глубине кузова пошевелился, вытянул ко мне голову. Выглядел он неважно, неужели ему так тяжело на Земле?

– И я пришел, как мы договаривались, – ответил Инсек.

Глава шестая

Это был «мой» Инсек.

Наверное, поглощенный смысл, хоть и не позволял «читать» личность Инсеков, все же помогал их различать.

Пусть я и не знал его имени, но это была именно та особь, с которой я общался через экраны, которая помогала, просила помощи, предавала, а под конец дралась со мной насмерть, высказав все, что думала о людях.

Тот самый Инсек, которому Высший Миланы велел покинуть Солнечную систему и не возвращаться.

Об этом я и спросил, лихорадочно соображая, что же значат его слова. Впрочем, я догадывался…

– Неужели рискнул воспротивиться Высшему?

Инсек покачал головой, разглядывая меня. Глаза, похожие на человеческие, и мягкий женский голос превращали его облик из чудовищного в кошмарный.

– Значит, в тебе сейчас нет Высшего…

– Почему?

– Он бы знал, кто я.

– И кто же ты?

– Клон. – Инсек шумно вздохнул. – Клон для одноразового применения. В иной реальности ты должен был иметь дело с моим виртуальным двойником. Так?

– Да. Он уже мертв.

– Ожидаемо. А я биологический двойник. Клон с записанной памятью. Когда я был самим собой, меня ничуть не тревожила мысль о создании двойников, что виртуальных, что биологических. Я не испытывал к ним ни жалости, ни сострадания. Оказаться в этой роли самому стало неприятным сюрпризом.

Я хмыкнул. Против ожиданий я почувствовал жалость к этому существу, созданному для одной-единственной миссии.

Присев на корточки, так, что голова Инсека нависала надо мной, я сказал:

– На самом деле Высший во мне. Но он молчит.

– Ты и сам не слишком говорлив. Пока не начинаешь просить за кого-то.

Инсек вытянул лапу и потрогал меня за плечо.

Я стерпел.

– Кажется, да. Кажется, он в тебе. Не беспокойся, я не настолько глуп, чтобы атаковать предсингулярную особь, являющуюся основой Высшего. К тому же мы заключили соглашение.

– А ты умеешь выполнять соглашения? – спросил я. – На милосердие ты точно не способен.

– Все сложно, – сказал Инсек. – Договоры имеют ценность лишь в том случае, когда они заключаются с равными или вышестоящими.

– А милосердие?

Теперь он замолчал. Мне показалось, что у Инсека не слишком здоровый вид: он и дышал шумно, и глаза были мутными, с крошечными, несмотря на полутьму, зрачками.

– Как выяснилось, оно кажется не лишенным смысла, когда в нем нуждаешься сам.

– Сочту за извинения, – решил я. – Ну? Для чего мы договорились об этой встрече?

– Это была твоя инициатива.

– Возможно, но сейчас я об этом не помню. Тогда расскажи, для чего мы встречались раньше и о чем договаривались.

– Ты появился на нижнем ярусе Третьего Храма на Чш-чшш-жж и сделал предложение, которое было сочтено достойным.

Я вздохнул.

Ну да, что для Высшего галактические дистанции? Даже в предсингулярном состоянии мы прыгали по космосу без всяких усилий.

Значит, я все-таки побывал на родной планете Инсеков с ее невыносимо шипящим названием. Вышел на контакт с властями Инсеков, сделал им какое-то «достойное» предложение…

Может, попросить клона рассказать, о чем мы договорились?

Но что-то в этом будет унизительное и неправильное, превращающее меня в марионетку, в куклу, в нечто, с чем нет смысла говорить всерьез…

Со мной что-то происходит.

Я размышляю – не так, как обычно. Очень быстро и очень четко, анализируя мир вокруг и выстраивая цепочки причинно-следственных связей.

Мне нужно выбрать лучшее решение.

Клон Инсека ждет. Его клетки были искусственно созданы за пределом Хейфлика, теломеры полностью разрушены. Смерть клона была бы мучительной, но его