Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс

средствами, трудности завоевания такого большого и гордого города все признавали — и принимали во внимание — много лет. Как бы то ни было, в первый же день армии крестоносцев после упорных боев с местными жителями и с войском Дамаска, отправленным им навстречу губернатором Муин ад-дин Унуром, проложили себе путь через фруктовые сады, что росли на западной окраине города. Конрад храбро сражался: по обычаю германцев он бился в пешем строю, а не верхом, и «говорили, что он самым поразительным образом убил турецкого рыцаря, который мужественно и упорно сопротивлялся. Одним ударом меча он отделил от тела врага голову и шею, левое плечо вместе с рукой и часть туловища»[480]. К несчастью для крестоносцев, большего им добиться не удалось. Прорвавшись через сады, они принялись атаковать западную стену города с помощью осадных орудий. Но 27 июля — то ли из-за никудышного командования, то ли из-за предательства (потом кивали и на то и на другое) — предводители похода внезапно решили оставить позиции и передвинуться к противоположной стене, где укрепления, по слухам, были слабее. Тем самым удобный момент был упущен. Обороняющимся удалось перегруппироваться, и «позиции, захваченные с большими трудностями и жертвами, были потеряны»[481]. Когда крестоносцы оставили сады, опустошенные, чтобы накормить армию, линии их снабжения стали рваться. Губернатор Дамаска Муин ад-дин Унур попросил Нур ад-Дина и Сайф ад-Дина помочь отбросить неверных, а в лагерь крестоносцев отправил сообщение, что опасные братья со своими аскарами вот-вот прибудут. Через пару недель они будут здесь, сообщил он, и, если крестоносцы не уберутся, он навсегда отдаст город братьям.

Безрассудство как целеполагания, так и стратегии крестоносцев стало очевидно. Ибн аль-Каланиси писал, что они были потрясены известием

…о быстром приближении армий ислама, участвующих в священной войне против них… и тогда они уверовали в свое уничтожение и неминуемую катастрофу. Проведя совет, франки обнаружили, что не имеют выхода из той сети, в которой оказались, из той бездны, в которую рухнули{115}[482].

Единственное, что им оставалось, — беспорядочное отступление. На рассвете 29 июля крестоносцы свернули лагерь и бежали. Война, ради которой эти люди преодолели тысячи миль в невыносимых условиях, вверив свои жизни и души Господу, продлилась всего пять дней. Ее итогом было «такое несчетное количество могил убитых воинов и их павших прекрасных лошадей, что число их трупов превышало число птиц в небе», с удовлетворением писал Ибн аль-Каланиси[483].

Ни Людовик, ни Конрад не горели желанием испытать свои силы еще раз. Балдуин III и бароны королевского двора Иерусалима выбросили из головы Нур ад-Дина и Сирию и раздумывали, не атаковать ли им Аскалон, последний прибрежный оплот египетских Фатимидов. Если Аскалон падет, рассуждали они, со временем можно будет вторгнуться и в Египет. Но ни Конрад, ни Людовик не собирались принимать участие в этой авантюре. Прежде чем в начале сентября отбыть из Акры в Европу, Конрад ненадолго задержался в Иерусалиме. Он провел в королевстве крестоносцев от силы полгода и не добился буквально ничего — разве что исполнил свои паломнические обеты. Людовик задержался чуть дольше, отдавая должное своим истинным интересам: не осаждать пыльные города — занятие, в котором он ничего не смыслил, — но посещать святые места и возносить славу Христу. На Пасху 1149 года Людовик и Алиенора, достигнув хрупкого перемирия после антиохийского предательства королевы, наконец тоже пустились в обратный путь, хоть и на разных кораблях. После изнурительного перехода, во время которого корабли короля и королевы разделились, а Людовик оказался втянут в битву флотилий Рожера II и Мануила Комнина, они прибыли на Сицилию. В пути Алиенора серьезно заболела, и ее самочувствие вряд ли улучшилось, когда из Антиохии пришло известие, что ее дядя Раймунд попал в плен, сражаясь с Нур ад-Дином в битве при Инабе. Его грандиозный план завоевать Алеппо провалился самым чудовищным образом. Нур ад-Дин приказал отрубить князю голову и отослать ее в серебряном ларце в подарок багдадскому халифу.

С Сицилии Людовик и Алиенора отправились дальше, все еще по отдельности, воссоединившись наконец — телом, если не душою, — только на вилле папы Евгения в Тускуле (Фраскати), что примерно в 20 километрах к юго-востоку от Рима. Евгений предпринял несколько тщетных попыток примирить пару, предложив им разделить супружескую постель, задрапированную драгоценными тканями тончайшей работы. Ничего хорошего из этого не вышло. В ноябре они вернулись во Францию, и всего через полтора года их брак был аннулирован, а Алиенора снова вышла замуж, породнившись с еще одним семейством крестоносцев. Ее вторым мужем стал Генрих, внук Фулька Иерусалимского и будущий король Англии Генрих II. Один из их сыновей станет величайшим крестоносцем всех времен и народов. «Глупая женщина», — в своей обычной женоненавистнической манере прокомментировал Гийом Тирский[484]. Но что бы там ни думал Гийом, правда в том, что мужчины, окружавшие Алиенору, были гораздо глупее. Второй крестовый поход не только не повторил побед Первого, но и продемонстрировал, насколько из ряда вон выходящими и, скорее всего, неповторимыми были события 1096–1099 годов. Крестоносцы 1147–1149 годов не только не помешали укреплению врагов Христовых, но фактически ускорили крах королевства, перед которым якобы благоговели. «Вот до какой наглости дошел этот варвар», — писала о Боэмунде Анна Комнина, закончившая «Алексиаду» незадолго до своей кончины в 1153 году[485]. Анна писала о делах полувековой давности, но ее слова вполне можно было отнести и к последним событиям.

Глава 17. Борьба за Египет

О слепая алчность людей, худшее из преступлений!

Двенадцатого халифа египетской династии Фатимидов аз-Зафира убил его же любовник. Сделал он это в своем доме, расположенном неподалеку от рынка оружейников в Каире. Халифу было двадцать пять лет. Любовником его был сколь красивый, столь и бесчестный молодой человек, его ровесник по имени Насир ад-Дин Наср ибн Аббас. Эти двое обожали разгуливать по улицам ночного Каира переодетыми — чтобы никто не узнал аз-Зафира, высшего духовного лидера шиитов-исмаилитов. По слухам, они были так близки, что и на час расстаться не могли, и аз-Зафир осыпал Насра щедрыми подарками: тысячами серебряных динаров, роскошными нарядами и целыми стадами верблюдов и мулов. К