Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Амори короновался в возрасте двадцати семи лет и почти сразу обратил свой взор на Египет. Страна готова была упасть завоевателю в руки, будто созревший плод. Как писал один автор, она, словно «прекрасная невеста, ускользнувшая от нянек», прямо-таки ждала, когда ее похитят[494]. Через семь лет после того дня, когда бен Руззик вошел в Каир, непрочность власти Фатимидов проявилась со всей очевидностью. Став визирем, бен Руззик совладал с острым кризисом 1154 года и потратил немало сил, организуя нападения на торговые пути близ франкских городов, в том числе Тира и Бейрута. Но в конце концов и он уступил той же грубой силе, что привела его во дворец. В 1160 году, когда юный аль-Фаиз заболел и умер, бен Руззик возвел на престол еще одного халифа-ребенка, девятилетнего аль-Адида, за которого выдал замуж свою дочь. Эта хорошо знакомая всем попытка устроить политические дела ради личной выгоды визиря спровоцировала столь же хорошо знакомый ответ: в сентябре 1161 года на бен Руззика прямо во дворце напали чернокожие воины суданского корпуса фатимидской армии, которых наняла для этого одна из тетушек халифа. Бен Руззик получил смертельную рану, и, пока слуги уносили его в безопасное место, между его личной стражей и суданцами вспыхнул бой не на жизнь, а на смерть. В этой схватке погибло пятьдесят человек, а принцессу, злоумышлявшую против бен Руззика, задушили ее же собственным шарфом. Аль-Адид сохранил за собой трон, но в следующие два года пост визиря переходил из рук в руки еще трижды: сначала визирем стал сын бен Руззика, затем офицер-курд Шавар ибн Муджир ас-Сади (или просто Шавар) и, наконец, царедворец по имени Дирхам. С каждым поворотом руля человек, занимавший пост визиря, начинал безжалостно избавляться от предполагаемых недоброжелателей в рядах фатимидской армии, «чтобы расчистить место для себя»[495]. И с каждой такой чисткой правящий класс становился слабее. Государство пребывало в кризисе.
Амори Иерусалимский не понаслышке знал, какие беды могут навлечь на государство резкие политические перемены. Десятью годами ранее он наблюдал, как его мать и брат ввергли Иерусалимское королевство в гражданскую войну, когда достигший зрелости Балдуин захотел править единолично, а Мелисенда — во всем блеске былых регалий — отказалась отдавать сыну бразды правления. Конфликт, в ходе которого Балдуин даже осаждал мать в цитадели Иерусалима, разрешился лишь после изнурительной гражданской войны и временного разделения королевства. Мелисенда, как и ее старший сын, к описываемым временам была уже мертва{118}. Но Амори усвоил урок, преподанный их раздорами, и вовремя заприметил удобную возможность напасть на расколотый и раздробленный Египетский халифат. В первый год царствования Амори визирь Дирхам отказался платить Иерусалиму дань, к чему его обязывал мирный договор, подписанный после падения Аскалона. Король приготовился к полномасштабному вторжению.
Амори был не единственным правителем, обратившим свой жадный взор на Египет. В Сирии Нур ад-Дин посвятил 1150-е годы укреплению и расширению владений, оставленных ему его отцом Занги, — задача, за которую атабек взялся с великим рвением. К 1151 году ему удалось окончательно загасить тлеющий очаг сопротивления крестоносцев в Эдессе — последний ее граф Жослен II умер в 1159 году в тюрьме Алеппо, ослепленный и беспомощный. Князь Антиохии Раймунд де Пуатье сложил голову в битве с Нур ад-Дином при Инабе еще в 1149 году, и атабек завладел примерно половиной северных и восточных земель княжества. Теперь от него оставалась лишь узкая полоса земли между рекой Оронт и морским побережьем[496]. (После битвы при Инабе Нур ад-Дин в подтверждение своей победы выехал на берег и искупался в Средиземном море.) В границах самой Сельджукской империи Нур ад-Дин объединил Алеппо — наследство, полученное им от Занги, с Мосулом — эмиратом, принадлежавшим его брату, на который он стал претендовать в 1150-х годах, а в 1170 году стал его правителем. Но самым ценным приобретением Нур ад-Дина был Дамаск. Атабек заполучил его 1154 году, сместив слабого правителя Муджир аль-Дина. Этому предшествовала экономическая блокада и недолгая осада, и 25 апреля, в воскресенье, атабек въехал в город, а жители Дамаска радостно приветствовали новую власть. Ибн аль-Каланиси, уставший страдать «от голода, высоких цен на продовольствие и опасений попасть в осаду неверных франков», с приязнью отозвался о Нур ад-Дине, отдав должное «справедливости и положительной репутации»{119} нового правителя и с одобрением отметив его решение отменить налоги на дыни и овощи[497].
Но этим успехи Нур ад-Дина не исчерпывались. В конце 1150-х по условиям которого византийский император не мог прийти на выручку крестоносцам, защищавшим границы Антиохии, а в 1160 году захватил наследника Раймунда де Пуатье, легендарного авантюриста и задиру Рено де Шатильона. (Он проведет в плену у Нур ад-Дина долгие шестнадцать лет.) К 1660 году во владении у Нур ад-Дина было больше сирийских земель, чем у любого другого правителя на памяти живущих, и момент для своих завоеваний он выбрал идеальный: в 1157 году долго правивший султан Ахмад Санджар — последний из рода Великих Сельджуков — умер, а его империя распалась. Теперь Нур ад-Дин самолично правил ее западной частью и никакому султану не подчинялся. Он уничтожил графство крестоносцев Эдессу и грозился проделать то же самое с Антиохией. Владея Дамаском, Нур ад-Дин находился на расстоянии удара как от Иерусалима, так и от графства Триполи, а его слава искусного стратега и благочестивого воителя не имела себе равных. По-видимому, чудесное выздоровление от двух приступов тяжелой болезни в 1150-х годах укрепило его приверженность джихаду: атабек уверовал, что Аллах возложил на него задачу во имя
