Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У одного северного правителя была в особенности веская причина надеяться, что французские крестоносцы станут ему надежными союзниками. Раймунд де Пуатье правил Антиохией с 1136 года, когда он прибыл на Восток, чтобы положить конец долгой серии регентств в княжестве, женившись на дочери Боэмунда II Констанце. Как и большинство князей Антиохии, Раймунд немедленно оказался втянут в непрекращающийся конфликт с Византийской империей, с которой княжество граничило с запада; к тому же с падением Эдессы резко возросла угроза его восточным границам. Поэтому главной целью князя было защитить этот фронт, остановив продвижение Занги и Нур ад-Дина, а затем завоевать Алеппо и близлежащие города, в том числе Шезар, Хаму и Хомс. Армия крестоносцев, как думал Раймунд, будет очень полезна в достижении этой цели — а французская армия в особенности, потому что так уж вышло, что королева Франции Алиенора Аквитанская приходилась Раймунду племянницей.
Отношения между Алиенорой и Раймундом станут самым скандальным и тщательно исследованным аспектом Второго крестового похода. Стараясь привлечь на свою сторону Людовика, Раймунд «сильно рассчитывал на заинтересованность королевы», как писал Гийом Тирский[475]. Принимая у себя в гостях венценосную чету, князь из кожи вон лез, стараясь умаслить их роскошными приемами, на которых «все было устроено с величайшею пышностью»[476]. Алиенора наверняка рада была навестить такого близкого родственника и увидеть его экзотический двор, где можно было изведать все наслаждения восточной столицы — населенной при этом говорящими на окситанском языке уроженцами ее родины, юго-западной Франции[477]. Алиенора и Людовик провели в гостях у Раймунда десять дней; гостеприимство князя составляло разительный контраст с лишениями, которым они подвергались с тех пор, как покинули Константинополь, и Алиенора развлекалась вовсю. Очень быстро, однако, все пошло наперекосяк.
Вскоре после прибытия в Антиохию, не купившись на щедрость Раймунда, Людовик объявил, что у него нет намерения рисковать своим войском ради расширения северного княжества. Несмотря на тяжелое финансовое бремя, возложенное им на французских подданных, путешествие на Восток его фактически обанкротило, и, чтобы держать свой крестовый поход на плаву, король вынужден был занимать крупные суммы денег у тамплиеров. Тем временем с юга пришли известия, что Конрад вот-вот прибудет в Акру морем. В общем, совершенно не заинтересованный в кампании по завоеванию северной Сирии, король сообщил Раймунду, что уезжает в Иерусалим, дабы исполнить свои паломнические обеты. В Святом городе он собирался встретиться с Конрадом, провести совет с королевой Мелисендой и ее сыном Балдуином III и составить план дальнейших действий.
Раймунд пришел в ярость. «Раздосадованный срывом своих амбициозных замыслов, он всей душой возненавидел короля; он открыто сговаривался против него и искал средства причинить ему вред», — писал Гийом Тирский[478]. Тут-то ему и пригодилась тесная дружба с Алиенорой. Как подтвердит вся будущая жизнь королевы, Алиенора в своих суждениях была крайне независима и никогда не позволяла супругу вытирать о себя ноги. Раймунд усердно обрабатывал ее, уговаривая встать на его сторону, — и она согласилась. Когда король уехал в Иерусалим, Алиенора осталась в Антиохии, а ее отношения с дядюшкой быстро стали предметом грязных сплетен. «Предав свою королевскую честь, она нарушила брачные клятвы и была неверна супругу», — писал Гийом Тирский, и к этим его словам с тех пор апеллируют, чтобы доказать, будто Алиенора и Раймунд вступили в кровосмесительную связь. На самом деле Гийом почти наверняка имел в виду под изменой неповиновение мужу, которое такие твердолобые церковники, как он, считали грехом не менее тяжким, чем супружеская неверность. В любом случае игра Раймунда была проиграна, имя Алиеноры запятнано, а для Людовика скандал в Антиохии оказался началом конца — как брака, так и крестового похода.
Основная военная кампания Второго крестового похода оказалась так же слабо продумана и плохо исполнена, как и марш, который ей предшествовал. Незадолго до Пасхи 1148 года Конрад вошел в великолепную гавань Акры с флотом трирем под командованием первоклассных морских офицеров из Византии, которых отрядил ему в помощь щедрый Мануил Комнин[479]. Вскоре стало очевидно, что Конраду война в северной Сирии интересна не больше, чем Людовику. Конрада хорошо принимали в Константинополе: чтобы его развлечь, устраивали спортивные игры на ипподроме, а за его исцелением от ран наблюдали лучшие доктора. Теперь он опасался предпринимать что-либо, что могло бы напрямую затронуть интересы Византии, которые, безусловно, включали в себя и Антиохию. Выбор — помочь Раймунду или настроить против себя Мануила — был для него очевиден. Так что король Германии отправился вовсе не в Антиохию или Эдессу, а в Иерусалим, намереваясь остановиться в бывшей мечети Аль-Акса — теперь штаб-квартире тамплиеров — и осмотреть Храм Гроба Господня. Посоветовавшись с великим магистром ордена тамплиеров Эвраром де Баром, он сочинил Второму крестовому походу новый план, абсолютно не связанный с его первоначальными задачами. Вместо того чтобы попытаться вернуть Эдессу или атаковать Нур ад-Дина, крестоносцы избрали для себя совершенно иную цель. В конце июня в Пальмире собрался высокий совет, призванный ее утвердить. Присутствовали все заинтересованные лица: Балдуин, Людовик, Конрад, патриарх Иерусалима Фульхерий Ангулемский, магистр тамплиеров Эврар и, можно сказать, все более-менее важные бароны и епископы армии крестоносцев и Иерусалимского королевства. «Все согласились, что лучше всего будет осадить Дамаск, город, представляющий для нас большую угрозу», — написал Гийом Тирский. Жребий был брошен.
Осада Дамаска, которая началась 24 июля 1148 года, завершилась полным провалом. С военных кампаний конца 1120-х годов Дамаск чаще бывал союзником латинских государств в их борьбе с Занги, чем противником, и, хотя Нур ад-Дин прощупывал возможность утвердить там свою власть дипломатическими
