Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После нескольких недель в море это было именно то духовное окормление, что и требовалось крестоносцам. Освежившись и пополнив запасы, они подняли паруса и направились на юг, чтобы присоединиться к Афонсу у Лиссабона. У места назначения их приветствовало необыкновенное явление природы: казалось, в небе над ними сражаются черные и белые облака. С кораблей раздались громкие крики: «Узрите, Господь с нами! Наши враги будут повержены!»[438]
Осада Лиссабона началась в самом конце июня с продолжительных боев между мусульманами, обороняющими пригороды, и крестоносцами, высаживающимися с кораблей в устье Тежу. Продлилась она три с половиной месяца, в течение которых христианское войско столкнулось с трудностями, знакомыми каждому поколению крестоносцев до них. В преддверии важной военной операции их предводители заключили с Афонсу договор, дающий им право, прежде чем передать город королю, вынести оттуда все ценное и захватить заложников ради выкупа. Затем они взялись за дело. 1 июля пехота, вооруженная пращами и луками, ворвалась в пригороды Лиссабона. Дома запылали. Мирные жители бросились бежать. Инженеры из лагеря крестоносцев — включая одного мастера, приглашенного из Пизы, — принялись строить осадные башни, осадные орудия — кошки и свиньи — и огромные петрарии, которые были способны бомбардировать стены со скоростью пять сотен камней в час[439]. Саперы, вгрызаясь в землю, рыли тоннели, чтобы обрушить стены города. Всерьез обдумывалось строительство плавучей крепости из башен, установленных на соединенных друг с другом кораблях, дабы атаковать укрепления со стороны реки. У ворот выставили ночную стражу, чтобы круглосуточно блокировать входы и выходы из города. Гонцов, которым удавалось выбраться наружу, ловили, донесения изымали, а деморализованных горожан, выходивших из города, умоляя о пощаде и крещении в христианскую веру, посылали обратно, отрубив им руки.
Обстановка в осажденном Лиссабоне была чудовищной. Из-за краха государства Альморавидов и усиления марокканских Альмохадов спасательной экспедиции ожидать не приходилось, к тому же король Афонсу обеспечил нейтралитет всех близлежащих городов, либо послав туда войска, чтобы пригрозить им, либо заключив с ними соглашения[440]. Защитники города неустанно устраивали вылазки из трех главных ворот Лиссабона, надеясь прорвать блокаду, но каждый раз с тяжелыми потерями отступали. Сжигание осадных машин всегда было надежным способом обороны, но инженеры позаботились об огнеупорности своих башен — они покрывали их сырыми бычьими шкурами и другими устойчивыми к огню материалами. Единственным эффективным оружием в арсенале горожан оставалась площадная брань. Они, писал Рауль, со стен «насмехались над нами и осыпали нас оскорблениями, объявляя нас достойными тысячи смертей». Крестоносцев подначивали сальными издевками: «Они дразнили нас многочисленными детьми, которые родятся дома в наше отсутствие, и говорили, что жены наши не будут горевать о нашей смерти, поскольку у них будет достаточно внебрачных детей». Они оскорбляли Деву Марию, а божественную природу Христа сделали предметом язвительных теологических спекуляций. «Кроме того, они глумились над крестом у нас на глазах, — писал Рауль. — И плевали на него, и вытирали им мерзость со своих задов, и, наконец, помочившись на него, как на что-то нечистое, они бросили его в нас»[441].
К несчастью для жителей Лиссабона, осадные орудия и камни оказались куда действеннее слов. Решающим, однако, стал тот факт, что еще в начале осады крестоносцы захватили главные склады, где хранились продовольственные запасы города. Осаждающие питались «хлебом, вином и фруктами вдосталь», а все, на что могли рассчитывать горожане, — «объедки, выброшенные с кораблей [крестоносцев] и вынесенные волнами к их стенам»[442]. Когда пришла осень, голод и безнадежность сломили дух защитников Лиссабона. Во второй половине октября крестоносцы нанесли решающий удар, подорвав участок стены длиной в 60 метров. Потом с осадной башни опустили мост на уцелевшую часть защитных сооружений, и все было кончено. 23 октября осажденные запросили мира. Англичане, фламандцы и португальцы чуть было не передрались из-за прав на грабеж, но довольно скоро конфликт удалось уладить. Армия с воодушевлением предалась разбою, в процессе которого не обошлось без убийств. Одной из жертв стал мозарабский епископ Лиссабона, которому перерезали глотку. Затем Афонсу Энрикиш поднял над крепостью свой флаг, центральную мечеть освятили и превратили в церковь, и через два дня поток беженцев поспешил прочь из города в поисках утешения и новой жизни где-нибудь еще в маврской Испании. «Город был взят, сарацины убиты, проданы в рабство или изгнаны, и весь город от них очищен, поставлен [латинский] епископ, построены церкви и рукоположено духовенство», — писал позже хронист[443]. Что ж, это было впечатляющее начало крестового похода, чья главная цель отстояла от места событий на 4000 километров.
С приходом зимы путешествия стали невозможны, и английские и фламандские крестоносцы устроились на зимовку в Лиссабоне в ожидании приветливого весеннего моря и свежего ветра, который перенесет их в Святую землю. Казалось, обстоятельства им благоприятствовали. Осажденная Альмерия, расположенная с другой стороны Пиренейского полуострова, почти одновременно с Лиссабоном сдалась королю Кастилии и Леона Альфонсо VII и его генуэзским союзникам. Новоявленные германские крестоносцы наносили первые, полные праведного гнева удары по прибалтийскому народу вендов. Сицилийский флот покорял мусульманские страны Северной Африки. Рауль, автор истории взятия Лиссабона, размышлял над незавидной судьбой, выпавшей на долю врагов Христа. «Когда мы видим город в руинах и взятую крепость… и когда мы видим их скорбь и плач, мы склонны сочувствовать их бедам… и сожалеть, что бич божественной справедливости еще не опущен», — писал он[444]. Но голос
