Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поначалу силы в этой борьбе были почти равны. Нур ад-Дина поддерживали амбициозные курдские эмиры, которые буквально рвались в Каир и долину Нила, где рассчитывали разжиться прибыльными фьефами. Дополнительно Нур ад-Дин укреплял свой личный авторитет на мусульманском Ближнем Востоке в целом: в 1161 году он утвердился в качестве высшего религиозного авторитета в регионе, совершив хадж в Мекку, расположенную на противоположном от Египта берегу Красного моря, в той части Аравийского полуострова, которую называют Хиджаз. Теоретически Мекка находилась в ведении Фатимидского халифата, но, как часто бывает, реальная власть оказывается не у того, кто имеет на нее больше прав, а у того, кто готов к решительным действиям. Посетив Аравию, Нур ад-Дин приказал восстановить стены Медины, тем самым убедительно заявив о росте своего могущества[499].
Амори, со своей стороны, едва ли мог претендовать на религиозный авторитет среди мусульман Египта. Фатимидский халифат интересовал его прежде всего как источник обогащения, а добродетельность или «крестовые походы» волновали его разве что в самом общем смысле. Однако, имея в своем распоряжении Аскалон, король Иерусалима контролировал Приморский путь (Via Maris) — главную дорогу, ведущую из Большой Сирии в Египет, — и, безусловно, представлял собой непосредственную и самую очевидную угрозу Каиру. В сентябре 1163 года, когда спал изнурительный летний зной, Амори выступил в поход, призванный это продемонстрировать. Он «нагрянул в Египет с большим войском», встретил Дирхама и его армию в пустыне и заставил визиря отступить в Бильбейс, город-крепость в 60 километрах к северо-востоку от Каира, укрепленный бен Руззиком именно из опасений, что король крестоносцев пойдет на столицу. Египтяне запаниковали, испугавшись, что Амори «может повести свои армии против более отдаленных частей королевства», писал Гийом Тирский[500]. Они прибегли к последнему и самому простому средству обороны: открыли ирригационные каналы, питающиеся от Нила. Местность затопило, и громадное естественное болото отрезало крестоносцев от Каира. Амори вынужден был увести свою армию. Но он еще вернется.
Тем временем Нур ад-Дин готовил свой поход на Египет. Летом 1163 года Шавар — визирь, которого Дирхам сместил непосредственно перед вторжением Амори, — спасая свою жизнь, бежал в Сирию, явился в Дамаск и принялся умолять Нур ад-Дина помочь ему вернуть власть. Гийом Тирский называет Шавара «мудрым и способным… чрезвычайно дальновидным» деятелем. Чего у него точно было не отнять, так это умения раздавать щедрые обещания всем, кто мог быть ему полезен, особо не задумываясь, как он будет их исполнять. В 1163 году он обещал Нур ад-Дину, если тот его поддержит, треть доходов Египта и свободу диктовать политику халифу. Нур ад-Дин, не питая иллюзий насчет того, что за человек перед ним, колебался. Но довольно скоро решил, что барыши, которые обещает Египет, перевешивают почти полную уверенность в том, что Шавар попытается увильнуть от соблюдения договоренностей. Он отправил визиря обратно в Египет в сопровождении самого способного и беспощадного из своих полководцев эмира-курда Асада ад-Дин Ширкуха. Отношения между Ширкухом и Шаваром определят судьбу государства Фатимидов.
Немолодой, толстый и невысокий, с глазом, подернутым пленкой катаракты, Ширкух мало напоминал льва, на которого намекало его имя (Асад). Но, по словам Ибн аль-Асира, он был «величайший и храбрейший эмир в стране… наделенный такою отвагой и решительностью, что никакие страхи его не беспокоили»[501]. Ширкух тоже зарился на египетские богатства, и в дальнейшем он постоянно будет давить на Нур ад-Дина, чтобы тот позволил ему лично руководить борьбой за Египет, в подкрепление своих требований утверждая, будто египтяне «привыкли к роскошной жизни, а в военной науке несведущи» и станут легкой добычей для его меча[502]. В апреле 1164 года Ширкух вывел свое войско из Сирии, обогнул земли франков и вторгся в Египет, направляясь прямиком в Каир. Дирхам повел армию ему навстречу, но был убит, пораженный стрелой, выпущенной из рядов его же собственного войска. Тело его два дня пролежало там, где упало. 24 мая Ширкух преподнес Шавару мантию визиря. В ответ Шавар сделал именно то, чего опасался Нур ад-Дин: он не сдержал слова. Вместо того чтобы отдать государство Фатимидов под управление Ширкуха и его сирийского господина, Шавар вежливо, но твердо попросил их всех убраться восвояси. Ширкух уходить отказался, повел войско в Бильбейс, где и встал лагерем, и тогда бессовестный визирь отправил послов к Амори Иерусалимскому, запрашивая военной поддержки в обмен на крупное денежное вознаграждение.
Такая готовность без малейших угрызений совести менять лагеря стала визитной карточкой Шавара: он знал, насколько важен Египет и для крестоносцев, и для сирийцев, и в соответствии с этим знанием разыгрывал карты. Получив призыв о помощи, Амори — как и рассчитывал Шавар — отправил на юг большое войско, чтобы осадить курдского полководца в Бильбейсе. Ширкух даже среди крестоносцев славился своей «превеликой выносливостью к лишениям», а также способностью терпеть «голод и жажду с бесстрастием, довольно необычным для его возраста»[503]. Он выдержал трехмесячную блокаду, прежде чем наконец согласился заключить мир. Амори, чье внимание требовалось дома, отступил, и Ширкух организованно увел свою армию обратно в Сирию. Сам толстый курд ехал в арьергарде, демонстративно сжимая в руке железный топор. Когда его спросили, не боится ли он, что франки могут подстеречь его во время отступления,
