Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс

Саладину творить в Египте почти все, что вздумается. Он не протестовал, когда летом 1169 года визирь вступил в борьбу с каирскими группировками, угрожавшими его власти: организовал убийство управляющего дворца Мутамина аль-Килафа, а затем жестоко подавил бунт пятидесятитысячного суданского корпуса, устроив чудовищную двухдневную бойню, после которой здания стояли черные от греческого огня, а вороны пировали над трупами[523]. Осенью 1169 года, когда Айюбиды обороняли Дамьетту от объединенной атаки франкской армии и византийского военного флота, Нур ад-Дин отправил своих солдат в помощь Саладину. В 1171 году, когда новости о смерти аль-Адида достигли Багдада, народ, ликуя, танцевал на улицах. Халиф, обрадованный кончиной соперника-еретика, послал Нур ад-Дину и Саладину черные знамена Аббасидов, которые должны были украсить праздник, и письма с преувеличенными благодарностями. Аль-Мустади, вне всякого сомнения, был бы счастлив узнать, что с тех пор, как два с половиной года назад Саладин стал визирем, он удвоил свою приверженность религиозным нормам, отказался от вина и стал более аскетичен в одежде.

В тот момент Нур ад-Дин, считавший себя единоличным гарантом власти Саладина, высокомерно хвастал, что «турецкие стрелы — единственная защита от франкских копий»[524]. Но по мере того, как в начале 1170-х годов Саладин укреплял свое положение в Каире — избавившись от халифа Фатимида, отправляя наместников вроде Каракуша на Верхний Нил, в Йемен, Ифрикию и Магриб, чтобы взять под контроль транссахарскую работорговлю и маршруты караванов с золотом, соблазняя народ Каира снижением налогов и покупая лояльность реформированной египетской армии щедрыми земельными подарками (икта), которые он раздавал и эмирам, и солдатам, — выскочка-курд все сильнее тревожил Нур ад-Дина[525]. Саладин тоже не знал покоя: чем больше власти он забирал, тем больше боялся ее лишиться.

Недоверие, которое Нур ад-Дин и Саладин питали друг к другу, вышло на поверхность через несколько месяцев после смерти фатимидского халифа аль-Адида, когда Саладин сорвал объединенное нападение сирийских и айюбидских сил на позиции франков в южной Палестине. Он вдруг понял, что завоевания в Иерусалимском королевстве в конечном итоге приблизят его к сухопутной границе с сирийскими территориями Нур ад-Дина. Ему выгоднее, решил Саладин, сохранять франкскую буферную зону между Египом и Сирией до тех пор, пока он не будет полностью уверен, что сам может решать, повиноваться ли ему приказам Нур ад-Дина или игнорировать их[526]. Преданный воин Аллаха и закоренелый враг христиан вряд ли стал бы так поступать. Не похоже это, если уж на то пошло, и на действия человека, который ставит служение идее единства ислама выше собственных политических амбиций.

15 мая 1174 года в Дамаске скончался Нур ад-Дин: после напряженной игры в поло атабек слег с лихорадкой и наотрез отказался от кровопускания, на котором настаивали его доктора. В стихах на смерть Нур ад-Дина, сочиненных Имадуддином, его кончина называется катастрофой для ислама: «Вера погрузилась во тьму, ибо светоч его погас… Да оплачет ислам заступника народа, а Сирия — хранителя государства и его границ»[527]. Саладин же уподобил уход Нур ад-Дина «толчку землетрясения»: особенно проникновенное сравнение, поскольку всего четырьмя годами ранее большая часть Сирии серьезно пострадала от одного из крупнейших сейсмических событий в истории региона[528]. Перед нами, конечно, типичный надгробный панегирик, но в нем есть и большая доля истины. Нур ад-Дин действительно был безупречно благочестив. Ему почти в одиночку удалось превратить войну с франками в джихад. Он правил двадцать восемь лет и сделал больше, чем кто-либо другой, для укрепления единства и военной славы мусульман Святой земли. Даже Гийому Тирскому не удалось обесценить достижения или очернить характер Нур ад-Дина. Превзойти его было непросто. Но при всех его добродетелях ничто человеческое Нур ад-Дину не было чуждо. А когда он отошел в мир иной, наследовал ему одиннадцатилетний сын ас-Салих, что поставило под вопрос будущее империи.

Ситуация дополнительно осложнилась, когда менее чем через два месяца после смерти Нур ад-Дина от острого приступа дизентерии скончался Амори Иерусалимский. Он тоже оставил после себя несовершеннолетнего наследника: тринадцатилетнего мальчика, коронованного под именем Балдуин IV. Соболезнования, которые Саладин отправил в королевство франков, были прохладнее, чем те, что он послал ас-Салиху, а за закрытыми дверьми он злорадствовал по поводу смерти Амори: «Пусть Аллах проклянет его, и оставит его, и горько накажет его»[529]. Причины радоваться у него действительно были. Балдуин — сын Амори от первой жены Агнес де Куртене — был юношей умным, энергичным и «приятного нрава», а походкой и манерой разговора до боли напоминал отца[530]. И только одно серьезно отличало его от родителя: когда юный король подрос, выяснилось, что он страдает от неизлечимой и чудовищно обезображивающей проказы — такой серьезной, что Гийом Тирский ошибочно принял ее за слоновую болезнь[531]. Юный возраст Балдуина, его заболевание и недостойное поведение окружавших его взрослых, потерявших всякие приличия в погоне за властью, в конце концов поставят королевство крестоносцев на колени.

Итак, в 1174 году Саладин стоял перед выбором. И империя Зангидов, и королевство латинян на Ближнем Востоке внезапно ослабели, а в Египте он чувствовал себя все увереннее. Если он хотел стать новым праведным защитником ислама, ему нужно было выбирать: атаковать ли непосредственно неверных, окопавшихся в Палестине, или же сфокусировать свою энергию на цели, которая не далась Нур ад-Дину, и объединить Сирию и Египет под своей единоличной властью. Саладин выбрал второе. В следующие десять лет он сосредоточит свои усилия не на завоевании государств крестоносцев, а на утверждении своей власти в эмиратах у их границ: в Дамаске, Алеппо, Джазире (верхняя Месопотамия) и Мосуле. Однако военными действиями против христиан он тоже не пренебрегал: летом 1174 года Саладин одержал громкую победу в дельте Нила над флотом нового короля Сицилии Вильгельма II, напавшего на Александрию, а в 1177 году, напротив, потерпел серьезное поражение, вторгшись в Иерусалимское королевство и столкнувшись с небольшим, но организованным и решительным отрядом крестоносцев, среди которых было немало тамплиеров. В 1179 году он воспрепятствовал строительству крепости тамплиеров у брода Иакова, на Приморском пути между Акрой и Дамаском, оставив окровавленные и искалеченные тела строительных рабочих валяться у тачек. В 1183 году предпринял безуспешную попытку вызвать войско Иерусалимского королевства на генеральное сражение. Все эти стычки были довольно крупными, но, в общем и целом, в начале своего правления Саладин предпочитал заключать с государствами крестоносцев перемирия, которые развязывали ему руки