Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс

Глава 19. Львица и Львиное Сердце

Одни умирали медленно, другие быстро, но все пали жертвой одной судьбы…

Когда в конце сентября 1187 года Саладин осадил Иерусалим, стены города среди прочих защищала одна англичанка во взятых взаймы доспехах и в кастрюле вместо шлема на голове. Маргарет из Беверли родилась в королевстве крестоносцев в середине XII века, когда ее родители совершали паломническую поездку в Святую землю, но выросла она на севере Англии, помогая воспитывать брата Томаса, который был намного младше ее и который позже станет монахом-цистерцианцем. Потом, когда ей было, вероятно, чуть больше двадцати лет, Маргарет уже сама решила совершить паломничество в Иерусалим. Обстановка в королевстве была неспокойной, и в силу невезения и неудачно выбранного времени Маргарет застряла в Святой земле, когда туда вторглись Айюбиды. Позже она оставит воспоминания об ужасах осады Иерусалима, когда горожанам в отсутствие настоящих солдат приходилось самостоятельно оборонять город.

«Хоть я и женщина, — написано в воспоминаниях Маргарет, — выглядела я как воин»[553]. Она метала снаряды из пращи в солдат Саладина с крепостных стен и, преодолевая страх, бегала из города на стены и обратно, поднося воду своим товарищам. В какой-то момент камень размером с мельничный жернов, запущенный одной из катапульт Саладина, прилетел в город и чуть было не попал в Маргарет. Ее порезало осколками, одна из ран была так глубока, что от нее остался шрам[554]. Быстрый медицинский осмотр показал, что ранение жизни не угрожает, но, когда город пал, Маргарет взяли в плен, и она, как и все остальные христиане, должна была заплатить за свою свободу. Согласно договору Саладина с Балианом Ибелином, цена за свободу женщины составляла пять динаров.

Пережитое Маргарет при осаде Иерусалима не отличалось от опыта многих других женщин времен Крестовых походов — ее история необычна прежде всего потому, что зафиксирована письменно. Война, может, и считалась мужской работой, но франкским женщинам дозволялось запачкать руки — и даже обагрить их кровью. Более того, от них этого ожидали[555]. К несчастью для Маргарет, женщины в военное время подвергались особой опасности: их похищали в качестве трофея, принуждали к замужеству или обрекали на сексуальное рабство. Не успела Маргарет заплатить выкуп и покинуть Иерусалим, как недалеко от Лахиша, всего в паре километров от Яффских ворот, ее снова взяли в плен. В этот раз легко отделаться не удалось. Две горькие зимы ей приходилось колоть дрова, собирать камни, терпеть побои, унижения и муки каторжных работ. «Если я отказывалась, меня избивали палками, — вспоминала Маргарет. — Цепи мои заржавели от слез». Через пятнадцать месяцев издевательств Маргарет продали богатому человеку из Тира — одного из немногих городов крестоносцев, что устоял перед Саладином[556]. Празднуя рождение сына, покупатель Маргарет решил совершить богоугодный поступок и даровал женщине свободу. Но на этом ее беды не закончились. Без копейки денег, в обносках, которые едва прикрывали тело, Маргарет оставалось лишь скитаться по земле, не принадлежавшей больше христианам. Господь покинул франков — и Маргарет страдала так же, как и все остальные.

Падение Иерусалима потрясло христианский мир. Даже в Византии, где франкам не особенно симпатизировали, известие об этом встретили с ужасом. «Кто бы не оплакивал из глубин своего сердца и души такое бедствие? — вопрошал кипрский отшельник святой Неофит Затворник. — Святая паства той Святой земли была изгнана и святая святых брошена псам»[557]. Говорили, что папа Урбан III упал замертво, узнав о судьбе города[558]. Сообщать ужасную весть государям и народам Запада пришлось недолго протянувшему преемнику Урбана Григорию VIII{128}. 29 октября Григорий опубликовал буллу Audita tremendi, которая призывала всех мужчин исполнить свой долг воинов Христа и встать на защиту Утремера[559].

[Папа] послал сообщить всем вельможам христианского мира — императорам, королям, графам и маркизам, — а также рыцарям и сержантам, что он возьмет на себя и замолит перед Господом все грехи тех, кто примет крест и отправится отвоевывать Землю обетованную[560].

На этот раз никаких обтекаемых формулировок. Государствам крестоносцев, возможно, впервые в их истории, по-настоящему грозило уничтожение. Как писал папа Григорий, «любой в здравом уме, который не скорбит — хотя бы в сердце своем, — когда для этого есть такая причина, выглядит забывшим не только христианскую веру… но даже и саму гуманность»[561]. Рядовым крестоносцам в качестве вознаграждения по традиции предложили отпущение всех грехов, защиту со стороны Церкви их семей и имущества, а также освобождение от любых судебных исков и остановку выплат процентов по долгам на период крестового похода[562].

Подготовка к Третьему крестовому походу началась осенью 1187 года. Шестидесятипятилетний император Священной Римской империи и король Германии Фридрих I Барбаросса, получивший свое прозвище Ротбарт (от нем. Rotbart — «красная борода») за рыжеватую бороду, обновил клятву, данную сорок лет назад, когда он сопровождал своего дядю Конрада III во Втором крестовом походе. Почти четверть века Фридрих провел в конфликтах с папским престолом, но к 1187 году он уже достаточно примирился с Римом, чтобы с энтузиазмом взять на себя эту священную миссию. Чтобы вдохновить народ на войну, в Германию отправили цистерцианца Анри, кардинал-епископа Альбано, и тот обращался к людям с предложением подумать, «для чего Господь позволил бы неверным унести Крест Истинный, если только не для того, чтобы распять Его еще раз?»[563] На призыв, по разным оценкам, откликнулось от тридцати тысяч до (что маловероятно) шестисот тысяч человек[564]. 10 мая 1189 года они тронулись в путь из Регенсбурга: сначала вниз по Дунаю, а затем через Венгрию и Балканы на Константинополь. Возглавляла войско баварская, саксонская, швабская, австрийская и прочая знать. «Среди самых отважных воинов разгорелось славное желание сражаться против тех, кто вторгся в Святой город и в сам Святой Гроб Господень, — писал один хронист. — Это огромное множество людей, казалось, не думало ни о чем другом, кроме как „жизнь — Христос, и смерть — приобретение“{129}»[565].

Пока Фридрих собирал свое императорское войско, Генрих II — тот самый, что отказался отречься от английской короны и возглавить Иерусалимское королевство, —