Двойная спираль. Забытые герои сражения за ДНК - Гарет Уильямс

проведенных за несколько лет», он и Маккарти пришли к совершенно исключительному выводу, что трансформирующее начало «может являться дезоксирибонуклеиновой кислотой». Следствия были ошеломительными, но Эвери ограничился непримечательной версией жизни у бактерий: «Если предположить, что дезоксирибонуклеиновая кислота и активное начало являются одной и той же субстанцией, трансформация представляет собой изменение, которое является химически индуцированным и особым образом направляемым известным химическим соединением. Трансформирующее начало – нуклеиновая кислота – приравнивается к гену. Если данные исследования будут подтверждены, то нуклеиновая кислота указанного типа должна рассматриваться не просто как структурно значимый элемент, но и функционально участвующий в определении биологической активности и специфических характеристик клеток пневмококков».

Профессиональные генетики могли бы сразу перейти к сути и просто сказать, что «эти эксперименты дают веские основания полагать, что гены состоят из ДНК». Но Эвери был осторожен, затрагивал незнакомую область и ограничивался выводами, которые опирались на доказательства. Он закончил цитатой британского физиолога Б. Дж. Лизса, который в 1926 году размышлял о том, что по «жизненной важности»[648] с белками могут соперничать нуклеиновые кислоты, которые, как бы то ни было, являются основным компонентом хромосом. Теперь, как представлялось, пневмококк мог стать первым живым организмом, наполнившим это предположение содержанием. В последнем отчете Эвери содержалось нечто, на что был бы рад претендовать любой исследовательский институт на планете: первое за всю историю утверждение, что гены, по-видимому, состоят из ДНК. Нет указаний на то, что Том Риверз, директор Больницы Рокфеллеровского института, осознавал тогда значимость этого, и он никак не упоминает об этом в своей биографии, написанной 19 лет спустя, когда уже была известна двойная спиральная структура ДНК и разработан генетический код. В своей биографии[649], представляющей собой расшифровку бесед, записанных в последние месяцы его жизни, Риверз подробно останавливается на многочисленных достижениях Рокфеллеровского института – но ДНК даже не фигурирует в их списке.

Риверз был не единственной видной фигурой в Рокфеллеровском институте, кто остался равнодушен к сделанному Эвери революционному открытию – и не единственным человеком, виновным в преступном замалчивании. В своем отчете Эвери не упомянул коллегу, который содействовал идентификации трансформирующего начала в качестве ДНК – и который теперь затаил обиду и вынашивал план мести.

Письмо домой

В середине мая, когда ему оставалось всего семь недель оплачиваемой работы, Эвери осознал, что выход на пенсию – не то, чего ему хотелось бы. Вечером 13 мая он сел за письмо Рою[650], младшему брату и профессору микробиологии в Нэшвилле, чтобы сообщить ему о ходе исследования и полностью ошеломить. Он остановился тем вечером после того, как на трех страницах расписал, что все-таки не будет переезжать в Нэшвилл. Ему понадобилось еще две недели, чтобы закончить письмо (еще пять страниц) и объяснить причину: не малодушие, а острый приступ воодушевления.

Путь открытия был изнурительным: «Попробуй найти в этой сложной смеси активное начало! Работа так работа – полная печалей и скорбей». Тем не менее, в конце концов, им удалось вычислить субстанцию, которая наделяла этим «аристократическим отличием» (т. е. способностью убивать мышей) вялые пневмококки, и доказать, что она «очень близко соответствует теоретическим значениям чистой дезоксирибонуклеиновой кислоты». Какой неожиданный кандидат: «Кто бы мог догадаться?» Тем не менее индуцирование «предсказуемых и необратимых изменений в клетках» было «тем, что давно было мечтой генетиков». Эвери добавил: «Возможно, ген».

Это было «очень весело и требовало много работы», но Эвери еще не закончил. Ему нужно было расправиться с оставшимися опытами на ультрацентрифуге, прежде чем отправляться в отпуск в штат Мэн, чтобы он «вернулся отдохнувшим, попытался подтянуть хвосты и написать работу». После этого «кто-нибудь другой сможет проанализировать остальное».

Так и произошло. Опыты на ультрацентрифуге убедительно доказали, что раствор очищенного трансформирующего начала содержал только одну субстанцию с очень большой молекулярной массой и что это была ДНК. 1 июля 1943 года д-р Освальд Эвери претерпел едва заметную собственную трансформацию и стал почетным членом Рокфеллеровского института в отставке.

К этому времени Колин Маклауд снова стал проявлять живой интерес с другого конца города. Они с Маккарти полагали, что посредством опытов на ультрацентрифуге был подтянут последний хвост, но Эвери продолжал колебаться, возможно, из-за того, что он тоже был близким другом Феба Левена и испытывал предубеждение к ДНК вследствие тетрануклеотидной гипотезы.

Дело перешло в решающую стадию в начале лета, когда троица отправилась в «паломничество»[651] искать совета у двух мудрых старцев на исследовательской базе Рокфеллеровского института в Принстоне. И Джон Нортроп, прославившийся благодаря выделению ферментов и выявлению горчичного газа, и Уэнделл Стэнли, кристаллизовавший вирусы и определивший их структуру, впоследствии стали лауреатами Нобелевской премии. Оба были заинтригованы идеей о том, что ДНК может окончательно изменять характеристики бактерий, и просили Эвери поднажать с публикацией. Во время обратного пути в поезде выведенный из себя Маклауд спросил: «Что вы еще хотите, Фесс? Какие еще доказательства мы можем получить?»

«Фесс» не мог дать удовлетворительного ответа. Вскоре после этого они с Маккарти по отдельности уселись описывать «самый интересный и многообещающий эксперимент в биологии XX века»[652]. Эвери, теперь уже отдыхавший на Дир-Айле, работал над вступлением и обсуждением результатов. А в институте Маккарти взял на себя методы, результаты и «хвосты», например, сделал красивую фотографию, демонстрировавшую разницу между «гладкими» и «шершавыми» колониями пневмококков S и R.

Эвери принял два ответственных решения. Вне зависимости от того, кто чем занимался, значение имел алфавитный порядок и время, посвященное проекту; таким образом, Эвери был первым автором, указанным в статье, а за ним шел Маклауд, отодвинувший Маккарти на последнее место[653]. И несмотря на вклад, внесенный лабораторией сверху – откуда вполне могла появиться сама идея о ДНК – Эвери удалил всякое упоминания о Мирски, за исключением одной строчки благодарности за предоставление образца ДНК.

Проделав большую работу по проверке и шлифовке, Эвери вручил рукопись Пейтону Роусу, редактору журнала Journal of Experimental Medicine, 1 ноября 1943 года. Роус, еще один будущий нобелевский лауреат, был известен даже большей въедливостью, чем Эвери. Он быстро вернул машинописную рукопись, испещренную комментариями и предложениями. Эвери и Маккарти ответили тем же, и 1 декабря Роус принял переработанную статью и отдал ее в печать, чтобы она вышла в феврале 1944 года.

Маленький взрыв

Тем временем, соавторы Эвери уговорили его сделать доклад об их результатах на регулярном семинаре по текущим проектам, проводившемся в