Пьяная Россия. Том первый - Элеонора Кременская

И вот, кто-нибудь приходил к ним в фойе и закуривал по старой привычке, прежде же вечно стоял дым коромыслом. И тут, немедленно раздавался крик раненных зверей и пара-тройка взбешенных таким поведением гостя артистов, хватали его и безо всяких церемоний выносили на улицу, ставили на асфальт, указывали ему под ноги, крикнув: «Вот тут и кури!»

Гость оставался, разинув рот, изумленный донельзя.

В эту пору сошел с ума Димка Н., артист этого театра. Может от резкого отказа от алкоголизма, в принципе в таких случаях надо обращаться к наркологу, может, вообще, накопилось. Но ночью он резко проснулся, вышел в пижаме на лестницу, спустился по лестнице, вышел из подъезда, подумал, огляделся, вздохнул и запел. Голос у него был басовитый, сильный, ему бы в опере петь, а не играть в обыкновенном кукольном театре. Между тем, Димка пел и поводил широко рукой. Люди просыпались, выглядывали из окон, ругались. А Димка кланялся им, ему казалось, что он на сцене Большого театра и поет в опере, в какой, неизвестно, потому что слова он произносил нечетко, а только что-то такое тараторил и вдруг, громко ухал или ахал, а потом опять тараторил. Жена его проснулась и от этого пения Димки, и от резких звонков в двери. Соседи, возмущенные таким поведением ее мужа, поведали ей на идиоматическом языке, как им это все не нравится. Она спустилась, вышла на улицу. Как раз в этот момент, Димка сорвался с места и побежал вокруг дома, ему казалось, что он просто меняет мизансцену. Он бежал, поводя широко руками, одновременно кланялся гневным соседям, которых принимал за восхищенных почитателей своего таланта и пел.

Только спустя некоторое время до людей все-таки дошло, что Димка не пьян. Это определил один из соседей, сделавший забег вместе с Димкой. Сосед был пьющим мужиком, и нос его непременно уловил бы запах винища, но, но… Жена Димки рыдала, она тоже бросила пить и плакала теперь на пустом месте всегда и везде.

Приехала «скорая психиатрическая помощь», тогда еще она приезжала по вызовам пострадавших. Тогда еще действовало государство, заинтересованное в здоровых гражданах, поэтому у психушки были санитары и прочие славные медицинские работники, которые выловили Димку, надели на него смирительную рубашку и сделали успокоительный укол, с которым он перестал петь и дергаться, а тихо заснул.

После этого случая, актеры испугались, каждый запасся огромным количеством валерьянки и корвалола, которые вкупе с выпитыми кофе и чифирем производили ужасающий эффект. Но постепенно неустойчивые организмы актеров адаптировались к новым условиям жизни и некоторые из них принялись пить потихонечку после работы, чтобы никто уж и не видел, а другие и вовсе привыкли не пьянствовать и даже обрели некую радость в творчестве и прочих чудесах.

Димка Н. пролеченный в дурдоме, вышел через некоторое время весьма спокойный, вялый, он много спал и засыпал везде и всюду, часто валился прямо возле ширмы, со стуком тогда падала его кукла и актеры, конечно же принимались спасать положение, подхватывая куклу и читая текст за него. Выправиться он никак не мог. Сам подал заявление и ушел в… филармонию, правда, певцом его не взяли, а вот в администраторы, пожалуйста. Так и закончилась его актерская карьера, а жаль…

История пятая

Толстый и писклявый артист Юрка В. стоял в гулком коридоре. Дверь в столярку была открыта и Аркашка, пьющий, вечно трясущийся столяр ругался с Юркой по поводу оплаты за сделанную им скамейку. Новую мебель Юрка хотел поставить у себя в кухне, но Аркашка не отдавал. Он делал эту скамейку почти полгода, вечные пьянки не давали ему возможности закончить заказ за месяц, как договаривались ранее. Аркашку давно бы выкинули из театра, но жалели его, глупого, куда же он в шестьдесят лет пойдет? Так и терпели, так и тащили, утешаясь мыслью о скорой пенсии, часто отдавали его работу куда-нибудь на сторону, просили делать необходимые детали к декорациям столяров из других театров.

Одним словом, Юрка не хотел платить сверх меры, как просил Аркашка, они ругались и спорили, ничего не замечая, а в этот момент актерский озорной народ затаился за углом гулкого коридора, в котором и ругались наши герои. Момент, и особо голосистый артист-пародист изобразил писклявый голосочек Юрки. В пространство коридора полетела фраза из спектакля про кота Леопольда и мышей, в спектакле она звучала так:

«Облака, мышонки!»

А Юрка с Аркашкой услышали:

«Облака, сто грамм водки!»

Аркашка, человек пьющий и боящийся в связи с этим обстоятельством жизни, сойти с ума, немедленно уставился на Юрку. Большое подозрение так и сверкало в его недоверчивом взгляде. Юрка, естественно, завертелся с вопросом, что происходит? Но так как в коридоре никого не было видно, актеры хорошо замаскировались, а эхо создавало эффект слуховой галлюцинации, то Юрка просто пожал плечами и продолжил свой спор с Аркашкой. Но тут опять прозвучал Юркин голос, только откуда-то сверху или сбоку, не поймешь:

«Облака, сто грамм водки!»

Аркашка так и вцепился в Юрку и в ярости затряс его, пытаясь понять, зачем тот над ним издевается? Юрка молчал растерянный, а голос опять за свое:

«Облака, сто грамм водки!»

Аркашка взвыл, бросил Юрку, швырнул в него скамейкой, которая, к счастью, осталась цела, впрочем, так же как и Юрка, и умчался прочь из театра, понадеемся, что он умчался к трезвой жизни. Проделки же артистов остались нераскрытыми до настоящего времени…

История шестая

Сан Саныч Пономарев, человек небольшого роста, с прищуром зелено-карих глаз обладал не только талантом, но еще и весьма примечательной рыжей бороденкой. Дружил он с полноватым и добродушным актером Славкой Орловым. Оба выпивали после спектакля. Оба грезили о несбыточном, часто мечтали об эстрадных номерах, но, но, но… Думаю, что при других обстоятельствах и в нормальной стране, где все для людей, они бы стали знаменитыми актерами знаменитого театра кукол, однако… Сан Саныч был электровеником, он не мог просто отыграть спектакль и уйти домой, нет. Обязательно напрашивался в помощники к бутафорам, к механику по куклам, сидел, что-то такое там мастерил, потому что творческая энергия, бившая в нем ключом, требовала выхода. Даже винище не могло бы усмирить это бесконечное требование. Орлов был во всем ему верным помощником.

И вот как-то, когда делать было особенно нечего, все уже переделали, Сан Саныч взял грим и намалевал Славке веснушки, а Орлов намалевал веснушки Пономареву. Оба они немедленно, вдохновленные новой идеей, переоделись в женское одеяние, благо в костюмерной много чего нашлось подходящего. Сан Саныч взял обтрепанный с новогодних праздников посох Деда Мороза, а дело происходило летом и так с посохом, усыпанным блестками поперся в переполненный магазин. А в советские времена часто стояли очереди, иногда стояли просто так, иногда по привычке стояли, мне кажется, организуй очередь сейчас, когда в магазинах полно продуктов, в том числе и отравленных, просроченных продуктов очень даже много, и люди, инстинктивно, непременно, встанут в эту очередь, даже не спрашивая, а куда и зачем. Раз очередь, значит, что-то дешевое дают и необходимое, вот и все, у русских уже в крови выживать любыми способами при любом правительстве.

В советские времена больше стояли за курицей или за рыбой. Сан Саныч с Орловым, переодетые под бабушек, пришли в такой магазин и напористо полезли вперед, к самому прилавку. Очередь возмутилась тем, что они не стояли, каждого, кто стоял, оглядели не один раз и запомнили, так, что возникни необходимость у милиции спрашивать, а видели ли вы, граждане, такого-то человека в очереди, все случившиеся свидетели сразу же и вспомнят, что видели или, что нет, такой тут точно не стоял.

Сан Санычу тут же попало и румянистому толстощекому Орлову пришлось принагнуть голову от криков возмущенных людей. Все, как один орали, что бабки совсем обнаглели, вот ведь не стояли в очереди, а делают вид, что они тут прописались. Без особых церемоний их выгнали прочь. Пономарева и Орлова выгнали и никто не обратил внимания на то, что у одного рыжая борода, а у другого нет не только никакой растительности на лице, но лицо вообще молодое, без единой морщинки да к тому же покрытое сплошняком какими-то чрезвычайно яркими веснушками.

Новое развлечение захватило актеров. Они пробовали свои силы повсюду. Никто из простого народа даже не догадывался об их проказах. Дошло до того, что Сан Саныч подражая голосу своей престарелой матери загримировался, оделся под бабку, и довольно долго просидел на скамейке с самой своей матерью, Агнией Пономаревой, и она не узнала его, что он считал особой своей победой, потому что она была у него женщина строгая и вполне могла и за ухо схватить даже несмотря на то, что сыну уже перевалило за тридцать. Актеры раздухарились, ездили загримированные в театр, вахтеры не узнавали их и не пускали на работу, пока актеры не издавали победного вопля и не разоблачались тут же перед перепуганными стражами порядка. Одним словом, продолжалось это долго, пока самим актерам не надоело играть и долго еще повсюду валялись их фотографии, изображающие переодетых мужчин в женщин и женщин в мужчин…