ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков

Еще вчера подконтрольная пресса тиражировала их исполненное горделивой уверенности в собственных силах «Обращение к народу»: «Государственный комитет по чрезвычайному положению… принимает на себя ответственность за судьбу Родины и преисполнен решимости принять самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса». А сегодня жизнь так обернулась, что дай бог самим спастись.

Выйдя из игры, Язов поставил крест на силовом варианте заговора. Лишенная опоры на броню мечта о парламентской легализации растаяла как дым. Из высших советских руководителей они превратились в высокопоставленных потенциальных преступников. Уже 19 августа в одном из своих первых указов Президент РСФСР назвал действия организаторов ГКЧП «тягчайшим государственным преступлением». А в постановлении Президиума ВС РСФСР деятельность не только членов Комитета, но и всех исполняющих его решения безоговорочно квалифицировалась «как участие в совершении государственного преступления со всеми вытекающими последствиями».

Горбачева, даже жестоко униженного и оскорбленного ими, заговорщики боялись все-таки меньше, чем упоенного победой Ельцина. Цель полета в Форос предельно точно сформулировал на допросе Владимир Крючков: «Мы остались бы удовлетворенными, если бы удалось разрешить нашу судьбу политическими методами».

…В оставшееся до полета время они занялись неотложными делами. Лукьянов посредством громких заявлений продолжал поправлять свой изрядно попорченный за два прошедших дня имидж, Язов прощался с женой, Крючков уничтожал не предназначенные для чужих глаз документы. Его подчиненным это послужило негласной командой: «Делай, как я!» 21 августа бумагомолки и мусоросжигатели КГБ СССР работали на полную мощь.

Эхо «Грома»

Гонка с преследованием

Главное было — прибыть на «Зарю» первыми, и без посторонних. Крючков, обдумав ситуацию, понял, что есть только одна возможность опередить россиян. Нужно продолжить игру в обещания, которую он затеял накануне.

Из показаний И. Силаева

Срок, который мы обозначили на встречу с Горбачевым в своем ультиматуме, переданном Лукьянову, истек. Мы решили лететь в Форос самостоятельно. Вначале хотел лететь Ельцин, но на сессии Верховного Совета РСФСР решили, что ему этого делать не надо. К Горбачеву решили направить меня и Руцкого.

Утром я позвонил Лукьянову, чтобы поставить его в известность, что, поскольку наши требования не выполняются, мы летим в Крым. Но телефон Лукьянова не отвечал. Звонил ему и Ельцин, телефон также молчал. Так как Крючков высказывал накануне намерение сопровождать нас, я позвонил ему. Мне ответили, что Крючкова нет, что он выехал, он в дороге. Тогда я позвонил Крючкову в машину. Когда он взял трубку, я сказал, что мы летим в Форос, что вылет назначен на 16 часов. Крючков сказал, что он не может, что он сейчас будет отсутствовать, и предложил созвониться вечером, а полететь завтра, 22 августа. Я настаивал на согласованном времени вылета, но Крючков не сдался: «Разговор отложим до вечера».

Ко времени разговора с Силаевым время вылета «борта номер один» было уже назначено.

Когда самолет с заговорщиками поднялся в воздух, в Верховном Совете РСФСР поняли: их обвели вокруг пальца.

Из показаний Е. Шапошникова

Мне позвонил Президент России Б.Н. Ельцин и спросил, нельзя ли воспрепятствовать полету членов ГКЧП. Я ответил, что, кроме того, как сбить самолет, другой возможности не имеется, так как пассажиры самолета едва ли подчинятся командам диспетчера. Однако Ельцин ответил, что это неприемлемо.

Тогда я позвонил начальнику Генштаба Вооруженных сил СССР М. Моисееву и высказал ему мнение о том, чтобы приземлить самолет на каком-нибудь другом аэродроме, но Моисеев в категорической форме ответил мне, чтобы я не занимался не своим делом. Он заявил, что «это самолет Президента СССР и менять его маршрут никто не имеет права».

В 15.20 Лукьянов записал в своем дневнике, что на борт самолета передали: Ельцин приказал уничтожить «Ил-62» с ГКЧП.

«Я поверил в это», — позднее признался следствию Анатолий Лукьянов.

Вести, поступающие на борт самолета, с каждой минутой становились все более тревожными. Войска под победный свист москвичей покидали столицу. На Лубянке начали сносить памятник основателю КГБ «Железному Феликсу», и никто из подчиненных Крючкова не отважился воспрепятствовать этому.

Крючков сидел за столиком напротив Лукьянова. Глава КГБ знал, какие трудные думы думает спикер Союзного парламента. Был в курсе его настроений, потому что телефон Лукьянова с утра

17 августа, то есть еще за двое суток до официального введения ЧП, был поставлен на «слуховой контроль» в 12-м отделе КГБ.

Для этого, на взгляд Крючкова, были очень серьезные основания.

Из показаний В. Крючкова

Цель фиксирования телефонных разговоров — оградить от возможных угроз, запугивания, шантажа, провокаций, — и тут было важно знать, от кого исходит это. Мы об этом даже договаривались. Янаев, например, знал об этом. Мы с ним условились

18 августа. По-моему, предупреждал я об этом и Лукьянова.

Крючков знал все о каждом из беглецов, но это мало помогало ему в желании сплотить команду накануне непростого разговора с Горбачевым, выработать единую линию поведения. Сохранять хоть какую-то видимость общности, позволяло лишь обсуждение печальных московских новостей. Тут разногласий не было: в том, что события приобрели «деструктивный» характер, виноват Ельцин и только Ельцин.

И еще в одном сходились все: времени на разговор с Горбачевым будет в обрез. С земли докладывали: погоня началась.

Из показаний И. Силаева

Мы торопились, так как у нас было предположение, что они хотят что-то сделать с Горбачевым или куда-то его увезти. Чтобы обезопасить себя, мы обратились в четыре посольства, поставив их в известность о целях нашей поездки, а также предложив им по возможности выделить нам в подмогу кого-нибудь из дипломатов. Но так как мы вылетали в срочном порядке, то успели взять только французского дипломата. Я приглашал также Яковлева и Шеварднадзе, но они по какой-то причине не смогли полететь. Согласились с нами отправиться члены Совета безопасности Примаков и Бакатин, а также министр юстиции РСФСР Н. Федоров.

Мы знали, что во Внуково находится свободный самолет Ту-134, поэтому на полном ходу помчались в аэропорт. Но столкнулись с проблемой: предоставить нам лайнер руководство аэропорта отказалось.

Исправить положение помог заместитель министра внутренних дел РСФСР А. Дунаев. С группой вооруженных милиционеров он прибыл к самолету, который охраняли несколько сотрудников КГБ. Перевес был явно на российской стороне, и Руцкой с Силаевым беспрепятственно прошли под милицейским прикрытием в салон лайнера.

События происходили во Внуково-1 — обычном аэропорту гражданских авиалиний, месте скопления тысяч пассажиров. В зал обслуживания особо важных персон ломились толпы журналистов, которые во что бы то ни стало хотели попасть в улетавший за Горбачевым самолет.

Трап был уже убран, турбины запущены на