ГКЧП: Следствием установлено - Валентин Георгиевич Степанков

имени Дзержинского, я сказал, что дивизия не выдвигалась, и в категорической форме высказался против операции, заявив, что внутренние войска в ней участвовать не будут, потому что будет «море крови».

Заявление Громова окончательно похоронило надежды сторонников штурма. Спецназ КГБ в одиночку, без поддержки военных и МВД, уж точно не пошел бы штурмовать здание Верховного Совета РСФСР. Упорствовать, настаивать в ситуации, ставшей после заявления Громова тупиковой, было бесполезно. Даже Бакланов сник.

Из показаний Бориса Громова

Бакланов стал говорить, что в таком случае надо каким-то другим путем захватить Ельцина и российское правительство. Сказал: «Если мы их не возьмем, они нас повесят».

Он упрекал Крючкова в том, что нарушена достигнутая ранее договоренность об отключении телефонов, электроэнергии в здании Верховного Совета. Предложил сделать это немедленно, в том числе оставить Белый дом без воды, в общем, полностью блокировать.

Крючков согласился с Баклановым, что надо отключить в здании Верховного Совета России телефоны, а что касается электричества, объяснил, что делать это сейчас уже бесполезно. На улице светает…

Окончательно точку в бесплодном споре поставил генерал Варенников: «Прежний план оставить в силе, но сроки его проведения уточнить утром, когда прояснится обстановка».

«Да, надо еще раз все обдумать», — поддержал его Крючков. Теперь вид у него был такой же, как и у других участников совещания — невеселый. Все понимали: ничего хорошего ожидать от начинающегося дня не приходится.

Начальник группы «Альфа» Анатолий Савельев так описал следствию настроение своего вернувшегося ночью из КГБ командира: «Когда прибыл Карпухин, он не собрал командиров отделений, команды “отбой” не дал. Наши кабинеты находятся рядом, и я видел, как он, вернувшись от руководства, ни слова не говоря, прошел к себе и, не раздеваясь, лег спать на раскладушку, которая стояла там».

В 8.30 Карпухин приказал Савельеву взять нескольких сотрудников и срочно выехать на улицу Демьяна Бедного, где располагался передатчик радио «Эхо Москвы».

«Надо отключить передатчик, так как станция передает дезинформацию», — сказал Карпухин.

Савельев взял с собой пятерых дюжих ребят и отправился по указанному адресу.

В 10.40 радиостанция «Эхо Москвы» замолчала.

Это было первое и последнее «боевое» задание, выполненное «Альфой» в августовские дни.

Язов: «Выхожу из игры»

Москва. Министерство обороны СССР

21 августа. 8.00–10.00

Самым важным событием утра 21 августа стал короткий телефонный разговор.

Стрелки часов приближались к восьми, когда в кабинете Язова раздался настойчивый звонок. По аппарату прямой связи о себе давал знать Крючков.

Председатель КГБ собирался на утреннее заседание ГКЧП и хотел прояснить планы Министерства обороны. Как министр оценивает обстановку на утро 21 августа? Что предлагает сделать для наведения порядка у Белого дома и реализации плана ареста Ельцина?

Утренние телефонные разговоры между главой КГБ и министром обороны уже стали правилом. Крючков накануне заседаний ГКЧП предпочитал обсуждать ключевые вопросы повестки дня с Язовым тет-а-тет.

Министр должен был поостыть, успокоиться после вчерашней телефонной ссоры: точка зрения армии взяла на ночном совещании верх, операцию по настоянию военных отложили. Предстояло набросать вчерне план дальнейших совместных действий, согласовать его перед заседанием ГКЧП.

Но уже начало телефонного разговора показало Крючкову, что маршал находится в раздраженном состоянии. Язов отвергал все, что бы ни предлагал Крючков. В лучшем случае сердито отрезал: «Нет, я на это не пойду!», в худшем — клял себя за то, что «позволил ввязать армию в гиблое дело».

В разговор внимательно вслушивался Владислав Ачалов, находившийся в кабинете министра, и поведение Язова для него не было неожиданностью. Приехав ночью из КГБ, Ачалов тотчас посвятил маршала во все нюансы состоявшейся у Крючкова перепалки. Детали о многом сказали министру. Оставалось лишь благодарить судьбу за то, что та была благосклонна к армии, что ночью удалось избежать новых столкновений, а следовательно, и новых жертв.

— Пока не поздно, пока Бог на нашей стороне — надо выводить войска из Москвы! — доложил свою точку зрения Ачалов. — Пусть комендантский час и чрезвычайное положение осуществляются внутренними войсками и милицией!

Убеждать Язова было не надо. Он уже занял ту же позицию. Отпустив генерала Ачалова домой передохнуть, он прилег на диване в своем кабинете. Но ни Язов, ни Ачалов той ночью так и не сомкнули глаз. Министр признался следствию, что заснуть не давало волнение:

— Всю ночь 21 августа я волновался, пытался задремать, но не получалось. Интересовался обстановкой в городе, заслушал доклады командующего ВДВ Грачева и коменданта столицы Калинина о ситуации. Еще раз пришел к выводу — надо выводить войска. Но ночью этого, во избежание возможных столкновений, было делать нельзя.

Ачалов не поехал домой. До рассвета он кружил по центру Москвы, снова и снова оценивая обстановку и принятое решение.

— Войска стояли. Несмотря на объявленный комендантский час, в городе было много людей, в основном молодых, — рассказывал генерал следствию. — Начали открываться станции метро. На душе, при мысли, что Язов принял решение выводить войска, становилось легко.

Вернувшись в министерство, Ачалов зашел к Язову, чтобы доложить ему об увиденном. И вот как раз в этот момент позвонил Крючков.

Из показаний Владислава Ачалова

Тон был жесткий. Язов говорил в трубку: «Я выхожу из игры. Сейчас собирается коллегия, которая примет решение о выводе войск из Москвы. Ни на какие совещания к вам я не поеду!»

Завершив разговор с Крючковым, Язов сказал мне, чтобы я ехал вместе с Варенниковым в Кремль, на заседание ГКЧП, и сообщил Янаеву, что Вооруженные силы ни в каких делах принимать участия больше не будут.

Язов мог единолично вывести войска, но, понимая, какому сильнейшему нажиму подвергнется со стороны ГКЧП, счел за лучшее опереться на мнение коллегии Министерства обороны СССР.

Коллегия являлась собранием авторитетных военачальников. В нее входили заместители министра и войсковые главнокомандующие. У всех членов коллегии за плечами была многолетняя безупречная служба в Вооруженных силах, о чем свидетельствовали высокие награды, в том числе и звезды Героев Советского Союза. Главнокомандующий Противовоздушной обороны страны генерал армии Иван Третьяк имел даже две высшие награды, одну боевую — звезду Героя Советского Союза и одну трудовую — звезду Героя Социалистического Труда, врученную ему за выдающийся вклад в развитие Вооруженных сил СССР. Решение высшего военного синклита, в котором преобладали такие авторитетные люди, как Третьяк, было предельно весомым.

Излагая членам коллегии свое мнение, Язов не удержался от ядовитых замечаний в адрес ГКЧП, а также покритиковал и Горбачева за «просчеты в реформах».

Никто не подал голос за то, чтобы войска оставались в Москве. Военачальники были настроены даже радикальнее министра. Язова призывали выйти из самозваного