Европад - Любовь Зиновьевна Аксенова

«Все-таки кто из двух выжил? Зайдем с другого конца. О Бирмане я ничего не знаю. Зато об Алексе кое-что есть». Проблемы у него начались с газеты. Это Эля, Земаны и их хозяева. Возможно, Эля ни при чем. Если команда Земанов хотела использовать Алекса, чтобы прорваться наверх, она должна была бояться хозяев Алекса. Мертвый Алекс им был не нужен: более сильные руки могли отомстить или сдать полиции. Смысл оставить Алекса в живых налицо, — конечно, если тот превратился в дебила.

Судя по счету в банке, Бирман — птица невысокого полета. Вряд ли его судьба интересовала экспериментаторов. Так что в этой комбинации у Алекса шансы есть точно, у Бирмана — неизвестно.

Может, Алекс все просчитал еще на «Топазе», кому-то уплатил и сам поставил пьесу по выгодному для него сценарию с превращением в Бирмана? Например, боится своих хозяев больше Земанов? Хотел сбежать к конкурентам, слить важные сведения, но те его заложили. Попал в лапы своих? Продолжает бояться, что выловят? Проверяет, поверили ли в его смерть? Тоже возможно. Даже вероятно. Дмитрий говорил, что Алекс неожиданно разбогател. Если собака зарыта здесь? Хапнул, кинул хозяев, теперь изобретает способы, как переварить ситуацию?»

От выкладок голова гудела, как бочка. «Пусть все идет, как идет. Время покажет. Затворник в Ницце выжидает. Дмитрий свою роль отыграл. Его участие в пьесе дальше необязательно. Но есть ружье, которое до сих пор не выстрелило. Эля. Как повернутся события вокруг нее? Жаль, у меня нет ни ее адреса, ни телефона».

Если бы Эля знала, что в Питере есть человек, который думает о ней, она бы с радостью позвонила. На этот раз внутренний голос молчал. Эля продолжала безрадостно брести по жизни. Тянула лямку трудовой деятельности в Берлине.

ГЛАВА 39

ЦЕНА ДРУГОЙ ЖИЗНИ

Гонорар за последние статьи бессовестно задерживали, а жить было надо. «Посудомоечные», как называла Эля свои приработки, в счет не шли, откладывались в специально приготовленную банку — на поездку в Питер. «Придется снова снимать со счета». Хотя Эля много раз устанавливала для себя правило: не трогать последнюю тысячу. «Опять не получилось». Это раздражало, вызывало чувство бессилия.

Полярник Надсон заметил, что к холоду нельзя привыкнуть. «По мне, бедность — тот же холод. Она пронизывает всю жизнь человека, напоминает о себе каждую минуту и на каждом шагу. Не моги смотреть на дорогие витрины, модные наряды, престижные машины, просторные дома и квартиры. Твой удел — дешевая колбаса, обшарпанные комнаты, одежка с чужого плеча, общежития и ночные автобусные рейсы.

Западный мир давно вывел цену другой жизни. Миллион долларов. В последнее время и того больше. Два миллиона, пять. Именно за такими суммами охотятся герои на больших и малых экранах».

Так рассуждала Эля, направляясь к своему банку. В сумочке лежала магнитная карта с гордой надписью «Дойче банк». Филиал был еще открыт, хотя это не имело практического значения. Автомат выдаст деньги в любое время дня и ночи, было бы что снимать. Эля сунула карту в щель компьютера, успокоила его бдительность, набрав свое тайное число, и лишь на секунду задумалась: «Какую сумму выудить? Пожалуй, в две сотни до конца месяца можно уложиться». На том и порешила.

Еще щелчок, команда принята к исполнению. Что ж, пять сотен на черный день у нее в запасе есть. Дина жалуется, что из минуса не вылезает.

На экране появилась обычная строка: «У вас на счету осталось…» Дальше — нечто странное. Единица со многими нулями. Сколько их было: пять, шесть? Или семь? Надпись погасла, ящик с легким хрустом выдвинул две сотни мелкими купюрами. Так было всегда, но на этот раз почему-то показалось очень обидным. Как будто бездушный механизм знал, что имеет дело с бедняком и сотенные бумажки тому без надобности.

Скорее от злости, чем понимая, что делает, Эля снова сунула карту и потребовала выдать тысячу. Железный кассир подчинился. Девять зеленых сотенных, остальные помельче.

— Знай наших! — вошла в раж Эля. — Выдай еще две!

Увы, чудо закончилось так же быстро, как началось. Вместо денег только надпись на экране: «Сумма превышает суточный лимит для выдачи по автомату. Вы можете получить нужную вам наличность в кассе».

Только здесь Эля остановилась. Ей и так отвалили больше, чем было у нее за душой. «Что, загнала себя в минус? Дура набитая! Поверила в какие-то миражи и галлюцинации!» — прошипело alter ego.

Эля сунула карту в печатное устройство и через минуту снова увидела гирлянду нулей в разделе — остаток суммы на текущем счету.

Не было ни сил, ни желания разбираться с этой глупостью. Пусть голова болит у банковских клерков, они за это деньги получают.

Один из них как раз открыл окошко после паузы. Молодой, не старше тридцати, однако с опытом работы. Бросил тренированный взгляд на клиентку. Отдал должное внешним данным, но по одежде и манере держаться легко вычислил: мелкая сошка, какие-то проблемы с переводом квартплаты, платежами за электричество или телефон.

Чуть скосил глаз на распечатку. Этого оказалось достаточно, чтобы преобразиться. Самодовольная сонливость мгновенно исчезла, вместо нее — собранность во взгляде, почтительность в голосе.

— Я к вашим услугам, госпожа Либман! Чем могу быть полезен?

Эля сама была не рада, что обратилась к этому типу. Лучше было сесть к его соседке. Но пути назад не было.

— У меня… Мне… — бормотала она что-то бессвязное и сама на себя злилась.