Кровь и свет Галагара - Аркадий Застырец

— Здесь Кин Лакк, благородный царевич, и клятва его нерушима!

Царевич задохнулся от восторга, но враги продолжали наседать, и он опять подчинился свирели.

Вскоре Ур Фта переменил свое вооружение, зарубив и заколов вилами не менее пятерых. Теперь левой верхней рукой он сжимал рукоятку отменного стального щитка с выпуклым навершием, в левой нижней держал дагу с раздвоенным клинком, а в правых — широкий полукруглый топор на длинной рукояти. Так он погубил еще трех противников. Затем ему подвернулся великолепный боевой бич с яйцевидной железной главой на прочной цепочке — и царевич отбросил топор. В несколько лумов, под звуки свирели гвоздя всех и вся кругом, царевич уложил остальных волосолицых, бесстрашно кидавшихся на него.

Наконец, свирель умолкла. Наступление было отбито, и сражение возле погреба завершилось ошеломляющей победой Ур Фты и Кин Лакка.

Царевич уселся прямо на землю и отер локтевым сгибом лицо, залитое своим потом и чужой кровью.

— Кин Лакк, ты здесь? — тревожно спросил он. — Подай голос, а не то я решу, что твоя свирель явилась мне только в воображении…

— Теперь я долго не оставлю тебя, мой славный Ур Фта! — раздался в ответ голос последнего форла. — Отныне, пока не кончится твоя война, уже действительно никакая сила не способна нас разлучить. Только ты должен держать мое возвращение в тайне.

— О какой тайне ты говоришь? Разве тебя не могут видеть те, кто не слеп, как я?

— Не только видеть, но и слышать меня и мою свирель не может никто, кроме тебя, благородный царевич! Но о том, что ты слышишь, никому не говори ни слова.

— Даже Трацару?

Кин Лакк рассмеялся.

— Трацару можешь говорить все, что угодно. Трацар знает много больше того, что ведомо нам с тобой.

— Так я и полагал. Но где же он, где мой удивительный жизнехранитель? Уж не зацепило ли его во время сражения?

— Вот он я, цел и невредим! — весело воскликнул Трацар, выбираясь из погреба. — Мне вовремя пришло в голову, что место недавнего заточения может послужить прекрасным укрытием. Приветствую тебя, воинственный Дацар! И поздравляю вас обоих с победой!

— Он не слышит меня, — сказал Дацар-Кин Лакк, обращаясь к царевичу. — Передай, что я рад его видеть и благодарю за помощь, оказанную мне в исполнении моего долга.

Царевич повторил сказанное и добавил от себя:

— Я также благодарен тебе и не в силах подобрать необходимые слова для выражения чувств, охвативших меня!

— Да что ты, царевич! Я ведь, подобно Дацару, всего лишь исполняю свой долг. И, к счастью, удача сопутствует нам сегодня.

— Но, дорогой Трацар, я сгораю от нетерпения. Не можешь ли ты теперь открыть, где мы находимся и кто эти волосолицые существа, которых я здесь уложил, не считая?

— Да, благородный царевич. Находясь в погребе, который, как оказалось, вовсе этому не помеха, я воспользовался тайной силой и получил знания о том месте, где мы находимся. Это вовсе не страна мертвецов, а остров, называемый местными жителями Тудутра. Его берега омываются течением отлива, и с незапамятных времен главным ремеслом тудутранцев было ограбление галагарских клузов. Конечно, сюда попадают лишь те из них, что двигаются на север, совершая свой печальный путь по водам Зибаира, Таргара и Кора, Дымного и Зеленого морей. Этим и объясняется то обстоятельство, что в обиходе у островитян попадаются миргальские, крианские, форлийские, цлиянские вещи, но не встретишь, к примеру, тсаарнских. Однако времени у нас остается совсем немного, и я постараюсь сообщить только самое главное.

— Не стану мешать тебе, Трацар. Но то, что ты уже сообщил, поистине ужасно.

— Не менее ужасно то, царевич, как близки мы оказались к действительности, когда предположили, что нас могут сожрать. Блюдо, принесенное нам в корыте, в самом деле было чем-то вроде корма для жертвенных животных. Тудутранцы без сомнения собирались изжарить наши тела на вертелах и вволю полакомиться ими.

— Не удивлюсь, если ты скажешь, что они поедают и наших мертвецов, извлекая их тела из клузов!

— Сдержи удивление, царевич, ибо так оно и есть: во всяком случае, то племя, в чьих лапах мы оказались, не брезгует трупоедством.

— О, великий Су Ан! — воскликнул царевич, сотворив адлигалу. — Благодарю тебя за то, что клуз моей матери уплыл на юг по течению полноводной Айзы! Но послушай, Трацар, ты сказал «то племя, в чьих лапах мы оказались». Значит, на острове есть и другие племена?

— Да, на острове живут два племени — прулты и абаиты. Нас захватили прулты. И все мерзости, о коих мне пришлось упомянуть, свойственны именно и только прултам. Абаиты давно наложили запрет на использование содержимого клузов и считают его нарушение самым страшным проступком. Больше того, они уже два стозимья сражаются с прултами чуть ли не за каждый клуз, чтобы отправить его с северного берега Тудутры в открытый океан. Племя абаитов гораздо более многочисленно, но в силу действующего запрета гораздо хуже вооружено. Ведь им приходится делать оружие своими руками, и в этом они еще весьма далеки от совершенства.

Так вот, сегодня на этот поселок нападут отважные абаиты. Их отряды уже подошли лесом, сняли дозорных и вот-вот начнут штурм.

— О, благородный царевич, — вмешался Кин Лакк. — Мы должны помочь славным островитянам захватить поселок.

— Так мы и сделаем, ударим на прултов с тыла.

— Что ты говоришь? — переспросил Трацар, не слыхавший Кин Лакка и не уловивший смысла в словах царевича.

— Ничего, ничего. Это я не тебе, милый Трацар. Скажи, а гаварды у них здесь имеются?

— Нет, на острове нет ни одного гаварда. Местные жители не знают, что такое верховая езда.

— Ну что же, хорошо, возможно, это даже упрощает задачу. А теперь приготовимся к новому сражению. Полагаю, здесь есть чем снарядиться.

— Четыре цохларана, — подсказал Кин Лакк.

— Дорогой Трацар, — попросил царевич. — Не соберешь ли ты для меня среди поверженных прултов что-нибудь из доспехов и четыре цохларана. Да, и сапоги размером побольше!

— Погоди, царевич, соберу в три лума! — отвечал тот и кинулся исполнять просьбу. Сперва он притащил цохлараны, затем по частям чуть не полный доспех и, наконец, сапоги. Царевич предпочел не нагружать на себя всю эту кучу железа. Натянув сапоги, он выбрал из всего и надел с помощью Трацара чешуйчатый нагрудник и поножи. Затем все четыре руки снарядил жестяными рукавицами, а голову покрыл железной шапкой с поперечными прутами в виде лапок морского бракрага.

Трацар заявил, что более не намерен отсиживаться в укрытии, и тоже кое-как снарядился, ограничившись длинной кольчугой, островерхим шишаком и взяв под мышку большой деревянный щит, обитый кожей и усиленный железными пластинами. Однако, сделав несколько шагов по улице поселка рядом с царевичем, он опустил щит на землю и волоком потащил его за собой, выбиваясь из сил.